Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости

будем любить друг друга снова и снова. – насмешливо, но слишком непререкаемо, чтобы обещание

отозвалось теплом, уверил Эйлар. – Мне слишком нравятся и твоё упрямство, и жалкие попытки

возражать мне и то, как приоткрываются твои губки, когда ты задыхаешься от страсти в моих руках...

Жёсткий, но такой умелый и желанный поцелуй накрыл меня с головой. Захлёбываясь слезами

осознания и любовью к этому жестокому, но безумно желанному мужчине, я плавилась от силы,

напора и уверенности Эйлара.

Я ничего не могла противопоставить его мощи и решимости. Даже сердце предавало, объятое

золотистым восторгом... Тело ослабело, жадно впитывая острую необходимость и неизбежность

ласки.

Прервать прикосновение было страшно и почти физически больно... Ничего настолько яркого,

пронзительного и нежного, как чувство принадлежности любимому быть не может. И гордость, обида,

принципы – всё теряется на фоне желания быть рядом с ним всегда, но...

– Ты моя, – выдохнул Эйлар торжествующе. – Слова – это лишь слова. Ты хочешь меня, любишь и

будешь моей всегда. Я это знаю, знаешь и ты. Это не требует доказательств, но я всё же докажу. – Он

рванул платье, разрывая ткань и обнажая мою грудь. – Знаешь ли, процесс доказательства обещает

быть приятным, а я не хочу лишать нас удовольствия. Ты явно девственница, но это мы сейчас

исправим.

Ветер коснулся разгорячённой кожи, не принося облегчения. Я опустила руки и заглянула в голубые

глаза. Самые красивые глаза на свете, и в них отражалась моя любовь...

– Ты такая нежная и светлая, – медленно скользнув ладонью от плеча к кисти, выдохнул мужчина: –

как ангел. Хрупкая, невинная... Твоя беззащитность и этот взгляд возбуждают сильнее любых

ухищрений искушённых женщин.

Ровное тепло костра... Блики на тёмных волосах воплощения мужественной красоты и силы...

Ржание напуганных разошедшейся грозой лошадей... Отдалённые голоса подчинённых Эйлара где-то

за гранью видимости...

Всё так... чарующе нереально... И мы одни... Никто не осмелится нарушить приказа и войти сюда. И

пусть гроза уже накрыла горы. В нескольких метрах от нас холодные потоки воды низвергались с

грозно рокочущих небес.

Я улыбнулась, не делая и попытки прикрыться. Чего он там не видел? Да и смысла нет. Всё равно,

избавить меня от тряпок Эйлару труда не составит. С его-то мощью и напором... Поэтому просто

улыбнулась и обняла его прекрасное волевое лицо ладонями.

Люблю? Да. Хочу? Тоже да. Позволю обладать собой здесь и сейчас? Почти наверняка. Буду

сопротивляться? Вряд ли. На это не хватит сил, ни физических, ни моральных.

– Хочешь, чтобы я сказала это? – всматриваясь в льдисто-голубые глаза и понимая всю

абсурдность и неизбежность того, что будет сказано сейчас, прошептала я.

– Да, – торжествующе ухмыльнулся Эйлар, – это доставит определённое удовольствие.

– Если тебе интересно, слушай. Я почти невыносимо хочу раствориться в тебе и дать тебе, всё, о

чём говоришь. Я попытаюсь, но вряд ли смогу противиться тебе сейчас – это факт. Мы исполним волю

богини, это тоже факт. Потом, вполне возможно, я буду умирать от любви к тебе, засыпать и

просыпаться с мыслями о тебе же.

Смотрела в упор и почти касалась губами губ, растянутых в победительно-довольной усмешке. Я не

лгала. Всё равно, правдоподобно врать, глядя в глаза, не умею. Каждое произнесённое мной слово

было правдой. Я понимала это. Как понимала и то, что всё не так просто.

Эйлар настоит на своём, даже если буду орать и брыкаться. Впрочем, меня явно надолго не хватит.

Глупо лгать себе: вспыхиваю желанием, едва руки этого мужчины касаются кожи. Конечно, если

представится хоть крохотный шанс – сбегу, но если нет. . остаётся одно: не кривить душой и

постараться получить удовольствие.

Но все решения и умозаключения на самом деле не стоили и ломаного гроша. Моё мнение не

принималось в расчёт ни Эйларом, ни моими собственными телом, сердцем, душой и совестью.

Самое обидное: никогда себе не прощу этой ночи и своего бессилия.

Первая ночь с любимым должна быть самым светлым воспоминанием, а будет кошмаром. Не

сейчас – потом, когда тело и сердце уступят первенство душе и совести.

– Ты моя, – выдохнул мужчина, перемещая одну руку с талии на кое-что пониже, – из нас получится

восхитительная пара...

Я рассмеялась, и искренне, несмотря на обжигающее нутро восхищение самым-самым:

– Да пошёл ты, – ответила, глядя прямо в голубые нереально красивые глаза, и, вдруг, вскрикнула

от острой боли в спине.

Громовой раскат на долю секунды оглушил, заставив сжаться от инстинктивного страха. Мокрые

ветки хлестнули по морде и бокам. Резкий запах дыма заполнил ноздри. Огромный дуб полыхал

ярким пламенем. Ливень шипел в огне. Часть ствола, расколовшегося от удара молнии, придавила

меня к земле, но заплакала я от облегчения...

Глава 18

Господи, спаси и сохрани! Спаси от любви к Эйлару, сохрани от его гнева! Его и богини.

Пожалуйста, помоги! Я не знаю, как быть дальше. Мне очень холодно, страшно и больно. Пусть не

болит спина, хоть тяжёлый ствол и давит на хребет, но внутри всё разрывается... Чем я так

провинилась перед тобой, Боже?!

Я молилась, сглатывая горячие слёзы и ледяные капли дождя. Выбираться сил не было. И не

столько телесных, сколько душевных. Зачем? Единственный шанс попасть домой – выполнить волю

богини, а я...

В корнях дёрнулся и застонал горбун, а в душе шевельнулась злоба. Это ведь он во всём виноват!

Из-за него... Нет! Я стиснула зубы и замотала головой. Очень просто свалить ответственность за

собственные поступки на кого-то, но так нельзя. Нельзя обвинять горбуна в том, что Эйлар, тот

единственный мужчина, которому я готова отдать всё, потребовал...

Золотистое трепетное чувство протестующе растеклось по венам, убеждая: я не права. У Эйлара

наверняка были причины требовать от меня... подлости? Наверняка были. В конце концов, Алехандро

собирался его убить. И ведь тоже не на дуель вызвал, а из-за кустов хотел...

Но как ни старалась глупая любовь оправдать голубоглазого война, как ни пыталась я сама понять и

принять... Что-то глубоко внутри, привычное и куда боле основательное, чем любовь твердило:

такому нет и быть не может оправданий.

Что бы ни совершил горбун – это грех и вина горбуна, а поступок Эйлара только на его собственной

совести и ни на чьей больше. Ка бы ни хотелось поверить в обратное, я чётко осознавала это, И всё

же...

Помогать вонючке, лишившему меня надежды вернуться к родным и близким, не тянуло, как не

тянуло и сгореть заживо. А вероятность последнего была велика. Гроза стихла так же внезапно, как и