Андрэ Нортон - Звёздные изгнанники

Рука моя коснулась кожаной куртки, сжала предплечье. Но отец при моем прикосновении не шевельнулся, и была в его теле какая-то расслабленность... Фургон снова дернулся, угрожая перевернуться, тело отца скользнуло вперед, так что мне пришлось подхватить его, чтобы удержать.

Теперь он лежал головой на моем плече, я руками щупал его лицо. Ясно, что он без сознания. Свет... мне нужен свет!..

Фургон был полон запаха пролитого лампового масла. Мы, как и все странствующие, пользовались масляными лампами, а не дорогими инопланетными устройствами, которые к тому же перезарядить можно было только в Портсити и в шахтерских поселках. Но сейчас пытаться зажечь огонь, когда всюду масло, было все равно что напрашиваться на дополнительную катастрофу.

Я попытался ощупью определить, насколько пострадал отец, но опасался повредить ему неосторожным прикосновением. Наклонился, почти прижавшись лицом к его лицу, но дыхания в этом реве не услышал. Но когда нащупал горло, пульс был. Такой же он сильный и устойчивый, как всегда? Я в этом сомневался. Но делать было нечего — пока буря не израсходует всю свою ярость или не покончит с нами каким-нибудь страшным ударом.

Но ведь Илло — целительница! Она знает, что делать, она поможет... Где она?

Фургон дернулся, наклонился вперед. Меня прижало к стене, тяжелое тело отца навалилось на меня. Груз! Он был хорошо закреплен. Но крепления не рассчитаны на такую нагрузку! Я вспомнил о двух ящиках. В них содержится оборудование для шахт, слишком тяжелое, чтобы перевозить его на флиттерах, и поэтому доставшееся нам. Если эти ящики сорвутся с места, они могут разбить перегородку и раздавить нас. Я пытался оттолкнуть отца и пробраться к дверной завесе — посмотреть, есть ли у нас возможность спастись.

Но времени на это уже не было. Впереди оказалась яма, глубокая, гораздо глубже тех, что встречаются на равнине. Фургон сильно наклонился. И его передняя часть уткнулась во что-то.

Безумная гонка, вызванная ветром, прекратилась. Но ветер продолжал давить на заднюю часть фургона, угрожая перевернуть его. Я затаил дыхание и смутно ощутил, что удары града тоже прекратились. Ветер хоть и продолжал выть, но ему уже не хватало силы, чтобы перевернуть фургон. Я перевел дыхание и продолжал напряженно вслушиваться. Может, постоянный рев оглушил меня? Или на самом деле буря исчерпала свои силы и наконец стихает?

Фургон стоял, сильно наклонившись вперед. Насколько я мог судить, груз в задней секции не сорвался с креплений, не пробил две перегородки, отделявшие нас от него. Я осторожно выбрался из-под тяжелого тела отца, нащупал нижние крепления завесы. Свет — если бы хоть немного света!

Крепления подались, и я откинул занавеску. В беспорядочное месиво, которое когда-то было нашим домом, проникли серые сумерки, впрочем, с каждым мгновением становившиеся все светлее.

Отец лежал рядом со мной. Половина его лица была залита темной кровью; кровь текла из-под волос справа на голове. Он дышал с трудом, и теперь, когда буря стихла, я слышал его стоны. На углах губ собиралась кровавая пена, стекала по подбородку.

Илло проползла вперед. Рукой она показала, чтобы я постарался уложить отца прямо и отодвинулся, тогда она сможет осмотреть раны. Хоть в этом нам повезло — я могу рассчитывать на ее дар.

Она очень легко пальцами прикоснулась к спутанным волосам. Я видел, как работают целительницы, и понимал, что хоть глаза ее закрыты, она, держась одной рукой за выступ в полу, с помощью своего дара видит рану, определяет степень ее серьезности. Пальцы ее скользнули отцу на грудь, которую я быстро обнажил, и снова последовали легчайшие прикосновения.

Ветер уже настолько стих, что я смог расслышать тяжелое дыхание отца и негромкие болезненные стоны. А теперь услышал и слова, которых ждал с тревогой.

— Он ранен тяжело. — Илло не пыталась пощадить меня, и я был ей благодарен за это. — Трещина в черепе, и сломаны ребра. Ему нужно помочь, и быстро. Моя сумка...

Она посмотрела на мешанину вещей на полу. Я торопливо распутывал последнее крепление надверной занавеске. Ясно, что в таком месте нельзя лечить сломанные кости. Нужно перейти туда, где отец сможет лежать прямо, а ей будет достаточно места для работы.

Откинув занавеску, я выглянул наружу. Светло, хотя солнца не видно. Прямо передо мной склон, по которому вниз течет водяной поток глубиной в мое запястье. Пытаясь разглядеть что-нибудь еще, я дальше высунул голову и плечи. Ясно, что фургон, как пробка в бутылке, застрял в одном из тех узких, поросших травой оврагов, по которым с равнин уходит вода во время таких бурь.

Вода, стекающая по склонам, теперь достигала передней части фургона и продолжала прибывать так быстро, что вскоре может потащить нас за собой. Нужно выбираться, и побыстрее. Но тащить человека без сознания через этот поток немыслимо. Я рассказал об этом Илло. Она кивнула, не отрывая взгляда от лица моего отца.

Я постарался проползти между ними и наклонившейся стеной фургона. Крепления занавески второй секции подались легко. За ней — хотя несколько небольших ящиков сорвались с креплений (их хрупкое содержимое, несомненно, разбилось) — мне удалось, придерживаясь руками за стены, пробраться без особого труда в главный грузовой отсек.

Теперь все зависело от того, выдержали ли крепления. Вполне вероятно, что там грудой лежат ящики, такие тяжелые, что я в одиночку не смогу их поднять. Перед входом в грузовой отсек я задержался лишь для того, чтобы прихватить веревку. Впрочем, я сомневался, чтобы она мне помогла: ведь эти ящики с трудом передвигали три человека.

— Здесь выхода нет. — Как Илло была со мной откровенна, так и я не стал ничего от нее скрывать.

— Нужно торопиться, — только и ответила она. Об этом я и сам догадывался.

Я спрыгнул в поднимающуюся воду, фургон уже начинал испытывать на себе силу течения. Теперь мне ясно было видно, что произошло. Мы застряли в глубокой щели. По обеим сторонам ее росли густые кусты, и при виде их я ощутил слабую надежду. Теперь все зависит от того, насколько у них глубокие корни и как цепко держатся они за землю. Если поток подмыл их — то, что я собираюсь сделать, невозможно.

Кусты мешали подниматься, но я опирался о стенку фургона. Передние колеса уже скрылись под водой, но задние глубоко засели в склоне берега, и мне удалось пробраться через густые колючие ветки, исцарапав кожу, и достичь задней стенки фургона. Здесь я развязал крепления, отбросил занавеску и увидел, что самые большие и тяжелые ящики загромождают вход.

Затем я принялся испытывать крепость кустов, не обращая внимания на острые режущие края листьев и колючки. Выбрал один из кустов у самого верха оврага. Здесь до воды было далеко, и куст, хотя я дергал его изо всех сил, не подался. Придется рассчитывать на эту опору.