Андрэ Нортон - Победа на Янусе

— И вы научились?

— О, всего лишь чуть-чуть. К тому же со мной была могучая поддержка Старейших, и еще меня прикрывали самые опытные из колдуний. В некоторой степени я помогал создавать своего рода канал для концентрации их сил. В одиночку они умеют творить «чудеса»; с нами же их умение распространилось и на совершенно новые области деятельности. Сегодня ночью мы охотились на трогов, как одна дружная команда, и, — он улыбнулся, — охота прошла весьма удачно.

— Однако они никак не могли справиться с одним трогом, засевшим в черепе.

— Да. Непосредственный контакт с разумом трогов вызывает у них нечто вроде короткого замыкания. Я вышел с ними на связь; а они обеспечили меня тем, в чем я нуждался. Теперь у нас был один ответ трогам — только один. — Торвальд оглядел поле, заваленное трупами противников. — Мы можем убивать трогов. Возможно, когда-нибудь мы сумеем научиться и другой хитрости: как жить с ними. — Тут он резко вернулся в настоящее. — Ты связался с кораблем-носителем?

Шенн рассказал, что произошло в радиорубке.

— Я решил, когда оборвалась связь, что меня поняли.

— Что ж, пусть будет так, — кивнул офицер. — А теперь пойдем. — Он помог Шснну подняться. — Если патрульный корабль скоро прибудет сюда, мне бы не хотелось попасть под пламя из их сопел, когда они будут садиться.

Патрульный корабль прибыл. Бригада «чистильщиков» появилась со стороны уже восстановленного лагеря, ведя с собой двух уцелевших трогов. Оба машинально брели за своими конвоирами. Только об этом Шенн узнал позднее. Он заснул, заснул так глубоко, что не видел снов, а когда проснулся, то сперва озадаченно оглядывался по сторонам. Словно не понимал, где он и что с ним произошло.

Форма Службы изысканий с кадетскими лычками висела на стене, напротив его койки в казарме, которую он покинул… сколько же дней или недель прошло с тех пор? Форма сидела на нем как влитая. Но он снял знак различия звания, которое ему не было присвоено. Когда он осторожно вышел из казармы, то увидел нескольких патрульных. Рядом с ними стоял Торвальд, наблюдая за патрульным кораблем, вновь поднимающимся в утреннее небо.

Тагги и Тоги, волоча за собой цепочки, внезапно выскочили невесть откуда и буквально набросились на Шенна, выражая бурную радость по поводу его появления. Торвальд, должно быть, услышал их веселое урчание и, проводив взглядом точку, в которую превратился патрульный корабль, приветственно помахал Шенну рукой, приглашая подойти.

— Куда отправился крейсер?

— Уничтожить базу трогов и выбить их всех из этой системы, — ответил офицер. — Они их засекли — на Ведьме.

— А мы остаемся здесь?

Торвальд удивленно посмотрел на него. И четко, по-военному ответил:

— В настоящее время здесь нет ни одного поселения. Наша задача — образовать на Колдуне пока еще условную посольскую миссию. Патруль специально оставил здесь охрану.

Посольская миссия. Шенн переварил это сообщение. Да, разумеется, Торвальд, из-за своих налаженных связей с вивернами, останется здесь на этот раз в качестве дежурного офицера связи с местным населением.

И Торвальд продолжал:

— Мы не имеем права допустить ошибку во время контакта с любой разумной инопланетной расой, которую мы обнаружим и с которой сможем установить долговременное сотрудничество для обоюдной выгоды. И мы не позволим здесь разбоя и прочих безобразий!

Шенн кивнул. Конечно, это имело смысл. Как только на Колдун прибудет какая-нибудь чужеземная команда, то на этот раз Торвальд станет налаживать с ними дружественный союз, что предпочтительнее, чем подготавливать планету для принятия колонистов с Терры. Останется ли он с ними? Шенн решил, что нет; похоже, что и росомахи больше здесь не понадобятся.

— Разве вы не знаете устав? — резко спросил Торвальд, пристально глядя на Шенна. В его голосе вновь ощущались командные нотки. Он критически разглядывал Шенна с ног до головы. — Вы явились одетым не по форме.

— Так точно, сэр, — произнес Шенн. — Я не сумел найти собственный вещевой мешок.

— А где ваши знаки различия?

Шенн снял фуражку и посмотрел на отметины, оставленные после того, как он осторожно открепил знаки различия.

— Мои знаки различия? У меня же нет звания, — ответил он, полностью сбитый с толку.

— В составе каждой команды должен быть по меньшей мере один кадет, — заметил офицер.

Шенн покраснел. Поскольку их всего двое, он стал кадетом; зачем же Торвальду понадобилось напоминать ему об этом?

— И еще. — Теперь голос офицера звучал где-то очень далеко. — Возможны самые всякие служебные поручения. По мере потребности. Назначения на эти работы остаются в ведении старшего офицера, и они обсуждению не подлежат. Повторяю, вы одеты не по форме, Ланти. Итак, вы произведете необходимые изменения в вашем облике, о чем доложите мне в помещении главного штаба. Как единственные терранские представители на Колдуне, мы будем вести специальный протокол, чтобы обсуждать его с нашими ведьмами, а они в свою очередь имеют полное право ожидать пунктуальности от парочки колдунов, поэтому ступайте!

Шенн все еще стоял, ошарашенный, недоверчиво уставившись на офицера. Затем Торвальд сменил официальный тон на теплую и дружелюбную улыбку.

— Идите же, — приказал он снова, — пока мне не пришлось особо отметить в журнале ваше невнимательное отношение к приказам.

Шенн повернулся и пошел, чуть не споткнувшись об лежащего Тагги, а потом побежал обратно в казарму, чтобы найти очень важные для него лычки, которые надеялся отыскать как можно скорее.

Чарис скорчилась за пнем, прижав худые руки к больному боку. Дышала она тяжело, рывками, от которых содрогалось все тело, а слух ей заглушал шум крови в ушах. Еще слишком рано, и можно только отличить свет от темноты, открытое пространство от тени. Даже кроваво-красный пень спарго в предрассветных сумерках кажется серо-черным. Но она даже в такой тьме хорошо различает горную тропу.

Хотя вся ее воля и ум уже нацелены на предстоящий тяжелый подъем, слабое тело еще остается здесь, на краю расчищенной поляны. И здесь до нее легко добраться. Чарис подавила панику. Она еще сохранила достаточно рассудка, чтобы понять, что паника — ее враг. Девушка заставляла свое дрожащее тело оставаться за пнем, подчиняться разуму, а не страху, который, как огонь, пожирал ее. Она теперь даже не помнит, как родился этот страх. Он с ней уже много дней, но особенно усилился вчера.

Вчера! Чарис пыталась забыть об этом вчера , но теперь заставила себя взглянуть в лицо воспоминаниям. Слепая паника и бегство: если она им поддастся, она погибла. Она знает, кто ее враг, и должна сражаться, но так как физические силы несопоставимы, это должно быть испытание ума.