Анатолий Хохлов - Эхо. Творец нитей. Книга 1.

Но это был не домовладелец. Старик открыл дверь и замер, словно пораженный молнией, увидев перед собой стройную девчонку в кимоно храма Стихий и ярко раскрашенной маске бога-пса Инуками, особо почитаемого в холодных горах страны Камней.

— Я чем-то могу помочь вам, мико-сама? — вежливо поклонившись, спросил старик.

— Ни пожертвований, ни агитации, ни продажи чудодейственных средств! — нараспев ответила девчонка, взмахивая искусно разукрашенным веером в такт словам. — Лишь весть мне дано принести вам, добросердечный Веймин-доно, о том, что златогривый владыка гор радуется гостье с холмов и в честь нее праздник решил объявить!

— Вы из школьного театра, юная леди? — без лишней сердитости спросил старик. — Час немного неурочный, и вы уверены, что правильно выбрали зрителя?

— День — время созидания, ночь — время отдыха и радости, — ответила девчонка, одарив сияющим взглядом старика и, подошедшую к двери следом за мужем, старуху. — И может ли счастье выбрать недостойных? Примите же дар жизни и весны из моих рук в благодарность за те улыбки, что вы дарили нашему алтарю в храме во время молитвы! — юная жрица вскинула руку и схватила пальцами один из золотистых огоньков, на которые старики обратили внимание только сейчас. Огонек, пойманный девчонкой, радостно полыхнул ярче и… превратился в живую веточку сакуры, буквально усыпанную бутонами розовых цветов.

— Да, это уже не детские шутки, — вздохнул дед. — Или кто-то с гендзюцу играется, или в еду нам что-то подмешали. Испытываете на безответной бедноте галлюциногенные препараты? Ладно, куноичи-сама, делайте что хотите, издевайтесь и смейтесь над стариками, мы уже свое пожили…

Сияя улыбкой, юная жрица вложила веточку сакуры в послушно подставленную ладонь старика, а затем вдруг легко, словно пушинка на ветру, отскочила и повисла в воздухе, метрах в пяти от земли.

— Приходите в парк! — крикнула она. — Великий Кинрю, бог шести храмов, созывает всех на грандиозный праздник! Весна! — девчонка принялась кружиться на месте, размахивая рукавами кимоно, плиссированной тканью хакама и… длинным, пушистым, собачьим хвостом. — Весна пришла! Весна!!!

Сорвавшись с места, она умчалась прочь, оставив шокированных стариков стоять у дверей дома.

— Инуками… — сказала жена плотника, глядя вслед нарушительнице спокойствия. — Это же Инуками! Ты видел, Веймин? У нее хвост собаки!

— От зелий шиноби хорошо бы у нас самих что-нибудь лишнее не выросло, — ответил старик. — Однако странно, Наруми, что у нас с тобой одинаковые галлюцинации. Или ты просто спишь сейчас в кровати, а то, что мы стоим у двери, кажется только мне?

Старуха хотела ответить, но вдруг с изумлением указала на веточку в руках старика.

— Веймин, смотри! Она расцветает!

— Весь город накрыло? — Сингэн подошел к выходу из храма и окинул взглядом ночные виды.

— Храмы удачно расположены, — отозвался Ао. — До самых отдаленных участков волна позже докатилась, но накрыло всех.

— Пожаров не случится? Если в момент удара кто-то в руке горящий фонарь держал, масло может расплескаться и полыхнет все вокруг.

— Обижаешь. Пока человек способен нанести себе вред падением, гендзюцу его не захватит.

— И как быть с теми, кто сейчас на улице? Замерзнут насмерть.

— Золотая Ци станет той энергией, что согреет их. Если бы мы обратились за помощью к демонам, дело закончилось бы горами трупов, но Кинрю-сама прямая противоположность матриархам. Методы акума и ками разнятся чуть больше, чем полностью. Сила, которую я обрушил на город, никому не причинит вреда.

Цветы сакуры разворачивали лепестки, и по мере того, как раскрывались цветы, изменялся весь мир вокруг. Заиграл живыми красками снег, по неведомому волшебству растаяли в небе мрачные серые облака.

— Веймин… — Наруми смотрела на то, как окутанный золотистым светом, ее муж на глазах молодеет. Как сходят с его лица морщины и волосы, давно поседевшие, вновь обретают утраченный насыщенный цвет.

— Наруми… — вздохнул Веймин, украшаясь румянцем смущения, видя рядом с собой молодую девушку удивительной красоты, в которой без труда угадывались черты той, что была одной из самых близких ему людей.

Внезапно ворвавшаяся волшебная весна оживила чувства, затаившиеся в сердцах стариков, и, вспоминая самые счастливые моменты совместной жизни, они обняли друг друга. Старая, ветхая одежда обратилась в роскошные одеяния. Молодость и красота вернулись. Наслаждаясь каждым мгновением чудесного видения, Веймин и Наруми любовались друг другом пару бесконечных минут, а затем молодой мужчина склонился, и двое, что могли быть приняты за богов благодаря своей красоте и озаряющему их изнутри золотистому свету, соединились в долгом поцелуе.

Великий дракон Кинрю, видевший на своем веку немало удивительных празднеств эпохи Единства и слишком долго дремавший в храмах Сихоро из-за захватывающих мир темных энергий, с доброй ухмылкой взирал на этих двоих и десятки тысяч других людей, что в великом удивлении и счастье дарили ему энергию для гораздо более ярких и масштабных чудес.

Дракон взмыл в небеса и полыхнул золотом. В тот же миг все деревья, даже типичные для холодных широт тополя и березы, отозвались на призыв ками и буквально взорвались пышным розовым цветением.

— Зараза! — испуганно шарахнувшиеся самураи с грохотом сталкивались меж собой. Мей, отпрянув от Кицунэ, сбила с ног зловредного генерала. — Что это за магия?!

Весь парк, из которого исчезли горы мусора, а переломанные деревья сами собой возродились, сиял живой, яркой энергией. Оглушенные его неистовым великолепием, самураи были потрясены настолько, что и подумать не могли на кого-нибудь нападать.

— Изумительно… — шептали солдаты, по щекам многих из которых потекли слезы восторга. — Это… это похоже на сон!

В вихре розовых лепестков златохвостая лиса стояла перед ними, держа на руках ребенка людей. Напасть на нее? Убить?

Да, стальной силы и взрывного характера келькурусов боялись, и поэтому Хино Тайсэй выбрал их как базу для создания одного из полюсов своего идеального мира, но правда была в том, что большую часть спокойных и добродушных увальней угнетало творящееся на захваченных территориях. Даже рабство, бывшее весьма своеобразным в стране Камней, обрело в ледяных горах распространенную по всему остальному миру форму только в годы образования Северной Империи. Благородные воины были опущены до палачей и мясников, но что бы ни мнил себе великий император, что бы ни творил Черная Тень, воины страны Камней постоянно задыхались в ядовитом тумане сомнений и с трудом волочили ноги под тяжестью свершенных грехов.

Северная Империя, залитая кровью и гниющая от черной ненависти, рухнула. Была уничтожена, разнесена в пыль. Но… не удивительно ли, что с ее крахом сами келькурусы впервые вздохнули свободно и в глазах их снова заблестела жизнь?