Елена Асеева - Сквозь Пекло

— Хватит, хватит лицемерить Черномор, — скривив губы, заметил наследник, и опустив батог вниз, похлопал им по ноге. — Перейдем к тому, на чем мы с тобой остановились, а именно… Стоит ли тебе еще разочек сходить на суд к Богу Сварогу?

— Нет, нет, нет…,- плаксивым голосом, застонал царь. — Только не на суд… умоляю… второго суда не будет, не будет, миленький, добренький Святозарушка, наследничек раззолотенький, рассеребрянький… Ах… ах… ах…,- заморгав правым веком, и хлюпнув-булькнув носом, спрятанным под волшебным волоском, произнес Черномор. И нежданно его левое веко дрогнуло, да, тяжело опустившись, закрыло глаз. — Сварог, великий и светлый небесный Бог, не будет проводить второй суд…ох…ох…ох… Помилуй меня, наследничек, пожалей горемычного! Он сказал, тады, много веков назад, что не пощадит меня более, а Семаргл… Семаргл и вовсе порывался меня сжечь в своем, очищающем от всякой скверны, пламени.

Святозар смотрел в лицо Черномора, на каковом часть носа, лба и подбородок все еще были обмотаны волшебным волоском, а левый глаз плотно укрыт сомкнутым веком, и лишь правый выражал душевные переживания царя, часто подмигивая наследнику и сопровождая речь свою выражением страха, боли и страданий.

— Интересно, — усмехнувшись, спросил Святозар. — За что же такой добрый и светлый Бог Семаргл хотел сжечь тебя в своем пламени?

— Ох, да за что, за что, — ответил Черномор и отвел взгляд, своего единственного глаза, в сторону. — Спор у нас вышел с Перуном за Диву-Додолу… Поделить любовь ее мы не могли… А она раскрасавица, доложу я тебя раззолотенький, ты мой, никак не могла решиться, кого же из нас двоих в мужья выбрать: меня или Перуна.

— Так, ты ж, вроде Черномор женатый, — произнес Святозар. — Да жену твою величают царица Белорыбица.

— Женатый… а то, как же, — откликнулся царь и наново воззрился на наследника. — Так кады Дивушка в меня влюбленная была, я был холост… Это потом я обжанился, на беду свою… вишь трон пустует.. — И Черномор протяжно вздохнул. — А то все царица моя, да жинка Белорыбица, капризничает. Все ей не так, да не то, вот и в этот раз, схватила мою золотую колесницу, да укатила в гневе куды-то…А, что… что… я ей такой разнесчастненький сказал… всего-то лишь, что и не больно она красива, есть и покрасившее ее…

Святозар засмеялся, увидев и, вправду, разнесчастненькое лицо царя, который мало того, что спеленован волшебным волоском, так еще и оказывается покинут супругой, потому что брякнул ей глупые, обидные слова.

— Черномор, — сказал немного погодя Святозар, прекращая смеяться. — Так и быть, не позову ДажьБога… не поведу тебя на суд, но только если выполнишь, ты, мои два условия.

— Да, все, что пожелаешь, все, что пожелаешь, дорогушечка, — зашептал Черномор и пристально посмотрел одним глазом на Святозара. — Тока, ты, трона моего не проси.

— Нет, не беспокойся, — отрицательно покачал головой наследник. — Трон мне твой не нужен, править среди таких черных рож, да предательских душ не захочется никому, кроме тебя Черномор. А условия у меня такие: первое — более ты никогда не будешь требовать кровавых жертв от людей и не важно восуры это, неллы, атинцы али какой другой народ.

— Да, что ж, — обрадовано и дюже громко откликнулся царь. — Конечно, конечно, никаких жертв. Да, я скажу тебе честно, никады их и не требовал, они эти подлые неллы сами их стали мне кидать. Ну, а я, что… что ж добру пропадать, да и потом, если я их в фараонок, не буду обращать, тут же все море будет ими усыпано… Да, ты, миленький, светленький, счастливенький, наследничек сам погляди, — и Черномор повел глазом в сторону большого искусно выдолбленного окна.

Святозар проследил за взглядом и сквозь окно увидел опускающегося с поверхности моря ко дну, стянутого по рукам и ногам, да привязанного к большому камню мертвого человека.

— Вишь, вишь, ненаглядненький, расчудесненький, миленький…,- начал было Черномор.

Однако Святозар резко перебил царя и повернув голову, гневливо зыркнул на Черномора, у оного наконец-то были отворены оба глаза.

— Наследник, слышишь царь, — строгим голосом заметил Святозар. — Ни миленький, ни чудесненький, а просто наследник.

— Ну, да, ну, да, — понятливо добавил Черномор и моргнул обоими веками. — Понимаю, понимаю, скромен ты, да и не любишь ты, лицемеров, и я тоже не люблю. Оно кому приятно, кады тебе в глаза… в твои честные глаза, лгут… Оно понятно, никому неприятно, наследничек… Так я тебе про неллов говорил, ты теперь мне веришь? Они сами подлючие, эти неллы их подкидывают… Я ж им скока раз говаривал, не зачем мне их в таком количестве подкидывать, да они дурни разве понимают, что… О…кстати, обрати внимание еще плывет один.

Святозар повернул голову, и, правда, увидел сквозь окно, еще одного связанного мертвого человека неторопливо опускающегося ко дну морскому.

— Вишь, вишь, — радостно закричал Черномор. — Сами, сами он их кидают. Я уж и не знаю, что с ними делать, куды их девать, — он заискивающе выпучил вперед два глаза, так, что стал похож на выброшенную на берег и умирающую рыбу. — Куды, скажи мне изумрудненький, ты мой, куды ж мне их девать… Ну, не скармливать же их ракам, в самом деле… Да, и потом из них иногда выходят дюже славные фараонки, а иногда даже раскрасавицы русалки, от настоящих не отличишь.

— Черномор, — проронил Святозар и пристально посмотрел на царя. — Я тебе не об этих плывущих с поверхности, жертвах злобы и безумия, говорю. Я, тебе, говорю о тех людях, коих ты сам, выходя из моря, требуешь, как жертву… Ты, что думаешь, я забыл, как ты моего брата Сема, хотел на дно забрать?

— Твоего брата, — расстроенным голосом, наполненным нескончаемой грустью, откликнулся Черномор. — Так то был твой брат… то — то, я смотрел так похож на тебя… так похож, прямо одно лицо, да и только.

— Черномор, — гневно молвил Святозар и направил на царя батог. — Клянись, что более ни одной жертвы не потребуешь, ни от одного народа, ни от одной ладьи.

— Клянусь, клянусь, клянусь, именем прародителя всего сущего Рода, ни одной жертвы, — устремив взгляд на батог, громко вскликнул Черномор. И погодя чуть тише спросил, — а, эти, которые сами приплывают, чего с ними делать?

— Ну, этих обращай в фараонок, — пожимая плечами и опуская батог, добавил наследник. — В этих смертях ты не повинен.

Черномор опять часто-часто заморгал, на этот раз его веки опускались и подымались строго вместе.

— Ага, ага, ага…,- согласился царь. — И я говорю, сапфировый ты мой, в этом нет моей вины… все… все море мне закидали… А какое же у тебя второе условие? — поинтересовался Черномор и с неподдельным интересом, глянул на наследника.

— А, второе мое, условие такое, — произнес Святозар. — Мне надо войти в ворота прохода, что ведут к Пеклу.