Елена Асеева - Сквозь Пекло

Дасунь уже было наново занесший кнут над Джюлем, услышав слова наследника, опустил его. Он мрачно глянул своими черно-красными глазами на Святозара, скривил длинные, от уха до уха, губы и пошел вперед, по движению вереницы, начав с особой жестокостью хлестать кнутом души грешников.

— Больно, Джюли, — спросил Святозар, и, прижавшись к решетке лицом, протянул к нему руку и дотронулся до холодного, черного плеча души.

— Нет, — закачав головой, восторженным голосом ответил Джюли. — Так приятно…

— Что приятно? — не понял душу наследник.

— Добро творить приятно, — откликнулся Джюли. — Так приятно… я даже этого и не знал никогда… не знал.

— А…а…а…,- протянул Святозар и улыбнулся, посмотрев на радостно вздрагивающего и восхищающегося Джюли. — А я уж подумал, что тебе приятно, когда тебя кнутом бьют.

— Эх, Святозар, — все так же восторженно проронил Джюли. — Я даже этого не почувствовал.

Наследник развернулся и пошел вдоль темницы, слегка опираясь на больную ногу и придерживаясь за стену рукой, продолжая улыбаться, радуясь испытанному Джюли счастью. Он достиг стены противоположной решетке, и, остановившись обок, ощупав выпуклую ее поверхность, спросил:

— Джюли, я гляжу, блюдо с едой уже забрали?

— Да, Святозар, забрали. Ты, уснул, а через какое-то время пришел Вий и с ним дасуни, — ответил Джюли и перестав бить палкой по камню, принялся гладить правой рукой левую, нежно касаясь пальцами фиолетового света. — Вий был дюже недоволен, что ты недоел, как он повелел тебе. Но потом увидев, что ты спишь, и тяжело стонешь во сне, заставил Маргаста осмотреть тебя. Маргаст войдя в темницу ощупал тебя и сказал, что ты теплый, а стонешь, оно как болит нога. Воевода приказал Маргасту шептать, чтобы снять боль, и хотя тот был очень недоволен, но все же зашептал. А когда ты перестал стонать, и затих, Маргаст вышел из темницы, и они с воеводой ушли.

Святозар слушал Джюли, а сам с интересом разглядывал выпуклости на стене, которые на самом деле оказались не выпуклостями, а словами на языке Богов. Он провел ладонью по символам, и негромко спросил у души:

— Джюли, ты, знаешь, что написано на этой стене? Видишь тут слова… Одно слово наверху, другое под ним… ты сможешь прочитать?

Джюли оторвал свой взгляд от фиолетовых рук, повернул голову, и, посмотрев на слова, суетливо покачал головой. Он поднял лазурную палку с валуна, и, вернувшись к своему многовековому занятию, добавил:

— Нет, Святозар, я этот язык не знаю.

— Это язык Богов, — пояснил наследник. — Я немного на нем говорю, но читать не умею… интересно, что тут написано?

— Язык Богов… я не знаю язык Богов…,- тяжело вздохнув, ответил Джюли.

— Ты же душа, — заметил Святозар и погладил слова рукой. — Ты, должен знать все языки, и язык Богов тоже.

— Нет… я, черная душа, а язык Богов понимать может лишь светлая душа, — горестно сказал Джюли. — Я же как чернота, знаю лишь языки Яви и язык Пекла.

— Шипение змеи, вот, что из себя, представляет язык Пекла, — раздраженно произнес Святозар. — Шипение змеи… да и наверно, шипение змеи намного мягче, чем язык Пекла.

Святозар замолчал, все еще стоя возле слов и обдумывая, как же открыть их. Затем он дотронулся кончиками пальцев до верхнего слова и зашептал заговор в надежде, что знаки откроются и превратятся в восурские слова. Одначе ничего не произошло, слова начертанные на языке Богов, никак не проявлялись. Наследник стоял и смотрел на слова, нежно поглаживая то, что принадлежало свету и добру, а после он почему-то вспомнил свой бой с Сатэгой, и слезы ДажьБога и Перуна, которые лечили его раны. И тогда Святозар со всей силы стукнул себя правой рукой по ранам на левой руке, громко вскрикнул, на мгновение от боли присел, позволив слезинки вытечь из глаза. Наследник протянул руку, осторожно снял слезинку на указательный палец, и все еще постанывая от боли, нанес ее на слово. И немедля слезинка, словно почка на веточке, набухла, увеличившись в несколько раз, и побежала от начала слова, огибая каждый заворот, загиб и крючочек, а добежав до конца слова, впиталась в уголок последней буквы. И стоило лишь слезинки впитаться в уголок, как в тот же миг, слово нежно засветилось неярким, небесно-синим светом, а буквы стали перемещаться по кругу. А когда они совершили несколько кругов, то внезапно остановились, образовав на восурском языке имя Бога.

— В-Е-Л-Е-С, ВЕ-ЛЕС, — прочитал Святозар, и радостно сказал, обращаясь к Джюли. — Слышишь, Джюли, тут написано — Законная сила над лесом, а знаешь, чье имя так произносится — имя Бога Велеса… Ты, понимаешь… понимаешь, — взволнованно добавил наследник. — Значит в этой темнице сидел сам Бог Велес… вот это да…

Святозар погладил пальцами нижнее слово, ощущая внутри себя, взволнованное состояние души, и снова стукнул себя по ране, а когда из глаза выкатилась слезинка, также как и впервый раз нанес ее на слово. И все вновь повторилось, слезинка добежала до конца слова, впиталась в ее уголок, слово засветилось небесно-синим светом, а после перемещения остановилось. И лишь это слово остановилось, наследник громко вскрикнул.

— Что, случилось, Святозар, — спросил Джюли, и, повернув голову, устремил взгляд на наследника.

— Джюли, ты видишь, эти светящиеся слова? — поинтересовался Святозар и отступил так, чтобы Джюли смог их хорошо разглядеть.

— Святозар, почему ты сказал, что слова светятся? Они какие были темные такие и остались, — пожимая плечами, ответил Джюли.

— Эх, Джюли, Джюли… ты, черный как ночь и наверно, поэтому не видишь небесного сияния, — вздохнув, заметил наследник, и провел пальцами по нижнему слову. — Здесь написано имя — Бог вечно Дарующий Жизнь. Здесь написано имя, моего отца, ДажьБога! В этой темницы он сидел покуда его не вывел отсюда Бог Перун! Теперь понятно почему, эта темница гасит светлую магию… она создана Чернобогом, нарочно для Бога Велеса, и заключает в себе огромное зло… Зло, которое не позволяет внутри себя творить добро и свет…. Джюли, а скажи мне, что там над темницей?

— Этот ряд темниц, — пояснил Джюли. — Упирается одним боком в скалу. Левая стена, и крыша твоей темницы, это кусок огромной скалы. Кажется, что твою темницу выдолбили прямо в ней.

— А, справа, в соседней темнице, тоже стоят черные души? — поспрашал Святозар.

— Я не могу, точно сказать, есть ли там души… но оттуда никакого звука не идет, наверно там пусто… И знаешь Святозар, я никогда не видел, чтобы туда приводили черные души, — произнес Джюли. А погодя понизив голос, почти шепотом досказал, — идет Вий, и видно сразу, он очень, очень сердит, потому как направо и налево хлещет хлыстом дасуней.

Святозар встревожено посмотрел на начертанные на стене имена Богов, и, чтобы снять их неяркое свечение, провел рукой по ним, прошептав заговор, но небесное сияние не спадало. Наследник провел по словам свисающим длинным рукавом рубахи, в надежде, что от черноты они пропадут, но слова, как светились, так и продолжали светиться. Вий подходил ближе, это слышалось по его тяжелой поступи и едва вздрагивающей земле. Святозар повернулся спиной к именам Богов стараясь их хоть немного загородить, и надеясь, что также, как и Джюли, Вий их не увидит. Вскоре воевода потребовал закрыть глаза, наследник улыбнулся, и, сомкнув очи, замер на месте. Вмале Вий подошел к решетке, остановился, да тяжело, протяжно вздохнув, сказал: