Елена Асеева - Сквозь Пекло

— Что ж, — заметил Воислав, увидев вошедшего Святозара. — Вы с наследником тут оставайтесь, а остальных ваших другов, я по деревне пристрою.

— Зачем? — пожимая плечами, спросил наследник. — Завтра с утра мы уедим. Наставники лягут на ложе, а нам молодым на полу постелите.

— Ох, да, вы, что, ваша милость…Что ж мы совсем опозоримся, тады, — испуганно глянув на Святозара, взволнованным голосом проронил большак. — Это где ж видано, в деревню гости приехали… да, кто сам наследник престола, и я вас на пол?… Что ж, вы, такое говорите, ваша милость… Да, я гонца никогда на пол не положу, простому человеку всегда ложе поставлю… А, вас, надежу нашей земли… и на пол…

— Воислав, — благодарно улыбаясь и подходя к столу, да усаживаясь на лавку, заметил наследник. — Да, я вроде не медовый, не растекусь, поди.

— Нет!.. нет!.. нет!.. — замотав головой, незамедлительно откликнулся Воислав. — Коли не хотите с другами расставаться, я сыновьям скажу, они мигом ложа из своих изб принесут, только не на полу… Что ж, тогда скажут про нашу деревню? Что мы, ясновцы, гостей, да на пол… Это же стыда не оберешься тады.

— Да, ты, чего Воислав, — усмехаясь и поглядывая на встревоженное лицо большака, добавил Святозар. — Одна ночь, то…

— Нет, Святозар, — вмешался в разговор Храбр, и, подойдя к окошку, отодвинул занавеску, да зыркнул через стекло на двор. — Нам придется тут задержаться.

— Не понял, почему задержаться? — улыбка тотчас сбежала с лица наследника, он положил руки на стол и раздосадовано воззрился на наставника.

— Воислав, сказал мне, что ночью будет метель, да она уже сейчас начинается, вон поземка пошла ужо, — ответил Храбр и повернулся от окна к наследнику. — Дорогу заметет, и покуда буран не утихнет, отправиться в путь мы не сможем, так, что завтра мы похоже задержимся здесь.

— Это, ваша милость, — обратился к Святозару большак. — В лучшем случае день, а то может и два и три дня. Эт еще неизвестно, как оно мести то будет.

Наследник совсем расстроился, и, сняв с пояса ножны с мечом, положил их рядом с собой на лавку.

— Ну, чего ты, Святозар, скис, — вопросил у него Храбр, и, подойдя к лавке, взял ножны с мечом наследника и с большим уважение отнес, да положил их на ложе, что стояло подле печи. — Здесь спать будешь. Ты ж, наследник, не забывай зима на дворе. Знаешь, Воислав, двух другов наших Дубыню и Стояна, оставим здесь… это, чтобы наследнику и мне было с кем поговорить, а двоих, что помоложе, ты пристрой куды-нибудь.

— Да-к, конечно ж, днесь я их к своему сыну старшему и отведу, он рад будет, — закивал головой Воислав. — Да, жене и младшему сыночку, скажу, они в раз стол накроют, а то вы, верно с дороги проголодались. И пойду к среднему сыну схожу, пока метель не началась они ложа — то и принесут, для ваших другов.

Храбр хлопнул понурого Святозара по плечу и вышел вслед за без остановки говорящим Воиславом. А наследник, поставил руку на стол, оперся локтем о его поверхность, и, подперев ладонью подбородок, задумался о том, как неудачно, что началась метель, что теперь дня два придется быть здесь, и ждать когда утихнет буран, и лишь после отправляться дальше, накладывая на укрытую снегами дорогу заговор и очищая ее от снега. Здесь недалече от реки Чир и Дольская снега валят, чуть ли не каждый день. И наследник уже не раз шептал над снегами, чтобы можно было беспрепятственно продолжать прерванный путь.

Через некоторое время в комнату вернулся Храбр, следом пришли Дубыня и Стоян. Дубыня подошел к печке, и, протянув руки, прислонил их к ней.

— Ветер крепчает, а мороз такой, бр… бр-ррр, — молвил он, и, глянул на унылого наследника. — Хорошо, что тебя Храбр, послушались и свернули, а то точно носы бы отморозили.

Храбр сел напротив наследника, и благодарно посмотрев на друга, усмехнулся.

— Ты, чего, невеселый, Святозар, — поспрашал Стоян, и, усаживаясь рядом, похлопал его по спине. — Нога болит, что ли?

— Нет, Стоян, нога не болит, — ответил наследник и убрал локоть со стола. — Я же чулок не снял. Вот пойду в баню, как это я сделал в Новочире, сниму чулок, она заболит. И тогда будете вы, ты и Храбр, меня на плечах оттуда выносить. В комнату вошла жена большака, полная, пожилая женщина. Она принесла высокий глиняный кувшин молока и чаши, поставила на стол, с любопытством оглядела наследника, тяжело вздохнула, и, поклонившись ему, бесшумно вышла. Не успела она выйти, как в комнату вошел Воислав и его сын, они принесли здоровущее блюдо пельменей, в мисах сметану, растопленное масло и несколько блюд поменьше, для каждого. Дубыня обогревший руки обок печки, подошел к столу, и, пододвинув Храбра, сел подле.

— Воислав, — вопросил Святозар, увидев как тот смущенно, переминаясь с ноги на ногу, остановился около стола. — А ты, чего за стол не садишься?

— Да-к, как-то, не…,- неуверенно заметил большак и развел руки в стороны.

— Никаких не…,- настойчиво проронил наследник. — Зови жену, сына и садитесь с нами.

Воислав широко улыбнулся и кивнул сыну, а когда отрок вышел, сел рядом с Дубыней.

— Воислав, — обратился к нему Храбр. — Ты бы нашему наследнику чего-нибудь печеного принес, он у нас дюже любит выпечку.

— А, то, как же, как же, — заулыбался большак, увидев, как Святозар, взял протянутую ему Храбром ложку и принялся накладывать себе в блюдо пельмени. — Сейчас жена принесет.

И точно вмале жена Воислава внесла блюдо полное расстегаев и пирожков, а сын большака принес разносолы: соленые грибы — белые, грузди, боровики; квашеную капусту и свеклу; моченые яблоки и груши.

— А, куды же вы, ваша милость, зимой то едите, в такие холода? — поинтересовался Воислав.

Наследник положил на блюдо расстегаи, взял поданную Стояном чашу молока, и, отпив из нее, изрек:

— Мы, едим в Валадар.

— Да-к, чего же, зимой отправились, по такому холоду? Ведь в наших краях, — пояснил большак, довольным взглядом обозревая жующего наследника. — В наших краях просимец и сечень, самые лютые месяца, стоило ли отправляться в путь?

— Слушай, Воислав, — спокойно заметил Храбр, переводя разговор в иное русло. — Ты, чего жену к столу не зовешь, наследник же ее пригласил.

— Эх, да она Храбр, не придет, — ответил большак, улыбка сбежала с его губ и он весьма бедственно вздохнул. — Дочь у нас меньшая болеет… Она около нее и воркует, ей не до застолья, вы уж, ваша милость, нас простите.

— Болеет? — переспросил Святозар, запихивая в рот пельмень обильно политый сверху сметаной. — А, что с ней?

— Да, — уклончиво произнес Воислав. — Как простыла в грудне месяце так никак и не оправится. Знахарка наша деревенская, чего уж тока не пробовала, какими ее снадобьями не поила, а толку нет. Кашляет она, бледнеет, то жар у нее, то озноб… Эх, верно, то и не болезнь вовсе, а колдовство.