Нюрра - Подарок для Повелителя (1-3)

Компания смертных ублюдков решала поразвлечься… Только вот что там делал Иллирэн и почему он что тогда, что позже признал свою вину? Спрашивать у него бесполезно, пытаться выяснить самому — слишком много времени прошло с тех пор. Но оно того, наверно, стоит…

— Какие у них были доказательства его вины?

— Для суда достаточно было признания.

— Его могли заставить дать ложные показания?

— Смертные, конечно, все отрицают, но, в любом случае, максимум, что они могли сделать — это заставить его говорить. Магическая проверка при допросах обязательна, так что солгать у подозреваемого не получится.

— Процедура могла быть нарушена. — Весь тот процесс — сплошное нарушение мыслимых и немыслимых законов. — Как он попал к кочевникам?

— Смертный утверждал, что каторжник сбежал, возможно, рассчитывал спрятаться в Степи. Закон не защищает беглых преступников, его вполне могли обратить в рабство. Однако по моим данным за день до казни в городке остановился Алимар-хан со своей свитой. Я думаю, что кто-то из смертных решил подзаработать и продать преступников в рабство. В бумагах зафиксировали факт казни, деньги поделили — все "продавцы" будут молчать до последнего, потому что торговля людьми карается очень жестоко.

В наводящих вопросах нужды нет — Альевир и так расскажет все, что удалось узнать.

А жадность определенно лучшее качество смертных. Там, где нет надежды на чудо, всегда можно надеяться на их жадность. Она в свое время выручила меня: мертвый меч людям без надобности, а вот за живой можно получить целое состояние. Она же спасла Иллирэна. Если только рабство можно считать спасением.

— Человек из свиты Хана за определенное вознаграждение рассказал, что знал об Иллирэне — кочевники звали его Тео. По его словам, никто не знает, откуда этот Тео взялся. Хан привез его с собой из Вайлара, куда он ездил, чтобы нанести визит королю. Сам раб о себе ничего не рассказывал, впрочем, никто и не спрашивал. О дальнейшей судьбе его почти ничего неизвестно — лишь обрывочные, ничего не значащие сведения. В целом его жизнь ничем не отличалась от жизни простого раба: беспрекословное подчинение приказам, контролирующие браслеты, ошейник, правда, неактивированный…

— Я понял, — жестом остановил Альевира, — Почему его оставили на суд Судьбы?

— Думаю, это как-то связано с гибелью дочери Хана, выяснить, что произошло, пока не удалось. Если узнаю что-то новое…

— Да, конечно, спасибо, даэне Альевир.

— Ильгизар, поговори с ним, это не тот случай, когда можно сделать вид, что ничего не происходит, — Альевир на мгновение вспомнил, что когда-то был не только командиром Мышей, но и моим наставником. Только боюсь, что его совет мне сейчас не поможет: я скорее язык дам себе отрезать, чем лишний раз напомню Иллирэну об этом кошмаре.

Срочное донесение прервало наш разговор. На представительство Торговой палаты гномов в Зальгерте было совершено нападение. По предварительной версии цель налета — похищение наследника одного из Старейшин с целью выкупа. Мое присутствие следствию скорее мешало, но оставить сей инцидент без своего "сиятельного" внимания значило испортить отношения с горным народом. С другой стороны, нельзя позволить им сейчас сесть на шею. Не исключено, что нападение было инсценировано самими гномами, чтобы урвать побольше торговых льгот. Переговоры с Советом Старейшин, с отцом так и не похищенного гнома, угрозы, ультиматумы… В итоге отделался малой кровью: гномы хотят провести собственное расследование? Пожалуйста, проводите. Но учтите, допрашивать "наших" подданных дозволено только в присутствии офицера службы безопасности — против Закона, увы, даже я пойти не могу. Пока гномы играют в сыщиков, Тиррелинир уже десять раз успеет разобраться в произошедшем, а заодно и проследит, чтобы поборники справедливости не засунули носы дальше, чем мы можем им позволить.

Домой вернулся уже затемно, одна хорошая новость за весь день — братишка ничего себе не сломал, ни разу не упал и ничего не уронил. Я неслышно проскользнул в его покои, жестом выставил охрану, вошел в спальню… и тут же отпрянул в тень: Иллирэн еще не спал. Причудливо изломившиеся в неверном свете ночника тени, тоскливый взгляд в никуда… забытая книга так и раскрыта на первой странице.

— Иллирэн… — тихо позвал, чтобы ненароком не испугать. Брат рассеяно посмотрел на книгу, которую держал в руках, захлопнув, убрал ее на прикроватный столик и только потом удостоил меня взгляда. Даже разговаривая с Верховным Старейшиной горного народа, я чувствовал себя гораздо уютней. — Как прошел день?

Ответом мне был чуть слышный вздох. Да… похоже, сегодня братишка не расположен разговаривать: отвернувшись от меня, уставился бездумным взглядом в окно.

— Иллирэн, что случилось?

— Что со мной может случиться?

— Как я смогу тебя защитить, если ты не можешь даже рассказать, что происходит? — усталость и раздражение все же проскользнули в голосе. Почему из него все клещами вытаскивать приходиться? Признаться в несовершенном убийстве его уговаривать не надо было, а на вполне обоснованное беспокойство сразу же ощетинивается, болезненно реагируя на каждое слово.

— Защитить? — презрительно скривился, — От кого? Кому я нужен?

Мне нужен… А защищать тебя надо от самого себя, раз ты в стремлении к саморазрушению попадаешь на эшафот, падаешь в пропасть, а потом и сам прыгаешь с обрыва, потому что до сих пор каким-то чудом жив.

— И вообще, я хочу спать. Спокойной ночи.

Пожелать добрых снов, потушить ночник и сделать вид, что ушел, чуть слышно хлопнув дверью. Минутная медитация усыпила эмоции, мешающие передаче энергии. Самому бы теперь не заснуть…

Иллирэн.

Что наручники? Гораздо надежней нас связывают люди: семья, друзья, любимые. Никому не нужен — значит свободен? Так ведь говорят… Тогда я добился, чего хотел — меня больше никто и ничто не держит.

После вчерашней нашей "беседы" Повелитель оставил попытки создать хотя бы видимость нормальной семьи: отговорившись делами, оставил записку, что ближайшие два дня в замке не появится, и медальон, позволяющий видеть сквозь полог невидимости и прочие мороки. Причем сами "незримые", судя по их поведению, о чудесных свойствах амулета даже не догадывались, а вот о том, что я ни разу не маг и никогда им не стану, знали — иначе, наверное, удосужились нацепить хотя бы подобие вежливой улыбки. Впрочем, отношение эльфов к непонятно откуда взявшемуся принцу давно уже не было для меня загадкой: первоначальное любопытство сменялось легким недоумением, тут же прятавшимся за невыразительную маску равнодушия, через которую нет-нет да и проглянет снисходительное высокомерие. Оно и неудивительно — новоявленное высочество являет собой полною противоположность своего сиятельного брата и не отвечает ничьим представлениям о том, каким должен быть принц правящего дома.