Роберт Джордан - Память Света

— Вы, — произнёс старший группы Стражей Последнего Часа по имени Гелен, указывая на Мэта, — нужны на…

Обрывая его, Мэт поднял руку.

— Я не потерплю очередного отказа, — продолжал офицер. — У меня приказы от…

Одарив Гелена таким взглядом, что тот смолк на полуслове, Мэт вновь повернулся лицом на север. Прохладный, странно знакомый ветер подул на него, подхватил полы его длинного кафтана, затеребил поля шляпы. Мэт прищурился. Ранд звал его к себе.

В голове по-прежнему гремели кости.

— Они здесь, — произнёс Мэт.

— Что ты сказал? — спросила Эгвейн.

— Они уже здесь.

— Но разведчики…

— Они ошибаются, — ответил Мэт. Он поднял голову и заметил пару ракенов , спешащих обратно к лагерю. Они их заметили. Должно быть троллоки шли маршем всю ночь.

«Первыми появятся шаранцы, чтобы дать троллокам отдышаться , — решил Мэт. — И придут они через Переходные Врата» .

— Отправьте посыльных, — приказал Мэт, указав на Стражей Последнего Часа, — пусть все мужчины и женщины займут позиции. И предупредите Илэйн, что я собираюсь изменить план.

— Что? — удивилась Эгвейн.

— Они здесь ! — повторил Мэт, поворачиваясь к Стражам Последнего Часа. — Проклятье, а вы почему всё ещё тут? Марш! Бегом, — Сверху донёсся вопль ракена . Надо отдать Гелену должное — он отдал честь и, грохоча тяжёлыми доспехами, умчался вместе с товарищами.

— Вот и началось, Эгвейн, — сказал Мэт. — Вздохни поглубже, сделай последний глоток бренди или затянись последней щепоткой табака. И хорошенько вглядись в землю вокруг. Скоро всё здесь будет залито кровью. Буквально через час битва будет в разгаре. Да поможет нам Свет!

Перрин бесцельно парил во тьме. Он так устал .

«Губитель по-прежнему жив , — думала какая-то его часть. — Грендаль вмешивается в разум великих полководцев. Конец близок. Ты не можешь потерять сознание в такой момент! Держись» .

Держаться за что? Попытаться открыть глаза? Но он так устал, он так невероятно устал. Он должен… должен был раньше выбраться из волчьего сна. Всё тело онемело, за исключением…

За исключением бока. Шевеля пальцами, которые казались ему кирпичами, он прикоснулся к теплу. Молот. Полыхающий жаром. Казалось, этот жар ползёт вверх по пальцам, и тут Перрин глубоко вздохнул.

Ему нужно проснуться. Он парил на грани сознания — когда, засыпая, не можешь отличить — явь это или сон. И в этом полусне ему представилось, что он стоит на развилке дорог. Одна дорога вела глубже во тьму, а другая… Он не видел куда, но точно знал, что она означает… означает пробуждение.

Жар молота поднялся вверх по руке. Сознание возвращалось. «Проснуться» .

Так вот что сделал Губитель. Он… каким-то образом… проснулся…

Жизнь вытекала из Перрина. Осталось совсем чуть-чуть. Уже наполовину окутанный смертью, он стиснул зубы, глубоко-глубоко вздохнул и заставил себя проснуться .

Тишина волчьего сна разлетелась вдребезги.

Перрин упал на мягкую землю и очутился в мире, наполненном криками. Что-то о передовых порядках, о том, что нужно строиться…

Кто-то вскрикнул совсем рядом, потом кто-то ещё. И ещё.

— Перрин? — ему был знаком этот голос. — Перрин, дружок!

Мастер Лухан? Веки словно налиты свинцом. Никак не разнять. Чьи-то руки подхватили его.

— Держись. Я с тобой, парень. Я с тобой. Держись .

Подняв меч, Лан верхом на Мандарбе во весь опор мчался через лагерь.

Утренние облака начинали наливаться кровью, отражая сияние чудовищных огненных шаров, летящих со стороны наступающей с запада шаранской армии. Издали казалось, что они вальяжно прочерчивают в небе изящные дуги.

Из лагеря, собираясь возле Лана, стремительно появлялись группы всадников. Непосредственно за ним собралась горстка оставшихся в живых Малкири, но его войско ширилось, словно лавина. К скакавшему впереди Лану присоединился Андер со стягом Малкир — парящим Золотым Журавлём, который давно стал знаменем всех Порубежников.

Израненных, но не побеждённых. Сбей человека с ног — и узнаешь, чего он стоит. Он может пуститься наутёк. Но если он не сбежал, если, сплёвывая кровь, вновь поднялся с решимостью в глазах, тогда знай: этот человек по-настоящему опасен.

Но огненные шары летели быстрее, чем казалось, сокрушая лагерь, полыхая красным яростным пламенем. Взрывы сотрясали землю. Рядом раздавались крики, сопровождаемые грохотом копыт. А люди всё прибывали. Мэт Коутон оповестил все лагеря до единого о том, что для наступления кавалерии Лана требуются добровольцы, готовые занять место погибших.

А также предупредил о цене. Кавалерия будет на острие атаки взламывать ряды троллоков и шаранцев, и отдыхать им будет некогда. И в этот день именно на них придётся основное бремя потерь.

И всё же люди пришли. Порубежники, казавшиеся слишком старыми, чтобы усидеть в седле. Купцы, отложившие в сторону счёты и взявшиеся за меч. Удивительно много южан, включая множество вооружённых копьями женщин, надевших доспехи и шлемы из стали или вываренной кожи. Но даже копий на всех не хватало.

— Половина новичков больше похожи на фермеров, чем на солдат! — прокричал Андер, перекрикивая топот копыт.

— Ты когда-нибудь встречал жителей Двуречья, Андер? — крикнул в ответ Лан.

— Что-то не припомню.

— Тогда смотри и удивляйся.

Кавалерия Лана собралась на берегу Моры, где, заложив руки за спину, стоял человек в чёрном кафтане и с длинными вьющимися волосами. С Логайном были сорок Айз Седай и Аша’манов. Он оглядел воинство Лана, потом поднял руку к небу, скомкав огромный падающий огненный шар, словно лист бумаги. В небе затрещало, как от разряда молнии, и раздавленный шар разлетелся брызгами искр и клубами дыма. Догорая, его остатки медленно опускались на бурлящую воду реки, покрывая её чёрно-белыми хлопьями пепла.

Подъезжая к Гавальскому броду, находившемуся прямо напротив Высот, Лан придержал Мандарба. Логайн простёр другую руку в сторону реки. Вскипев, вода взметнулась и потекла вверх, словно по пологой невидимой лестнице, обрушиваясь вниз с другой стороны бурным водопадом, частично выплёскиваясь на берег.