Александр Турбин - Метаморфозы: танцор

Шаг. Объявлена мобилизация, в солдаты забирают всех — крестьян, помощников Высших, рудокопов, кузнецов, ткачей — не важно. После войны можно восстановить человеческие ресурсы, главное, чтобы осталось, кому восстанавливать. Но селяне — не противник для шаргов. И все свободные инструктора по обучению бою стягиваются в Валлинор. На хорошие деньги всегда найдутся широкие карманы.

Шаг. Укрепляются городские стены, заново откапываются рвы, строятся и пристреливаются баллисты и требушеты. Деньги утекают бурным потоком, сокровищница пустеет, запасы опустошаются, но работа кипит. Сейчас именно это важно.

Что еще упущено?

Шаг. Шаг. Шаг…

Хриплое дыхание рвало легкие, пелена пота застилала взгляд, усталые ноги то и дело опасно скользили на узких ступенях, но почему-то Фольмар Яркий не сомневался — в этот раз он дойдет до самого конца…

Окованные железными лентами ворота были в меру высокими и в меру внушительными. Такие остановят бандитов и задержат отряд врага. На большее, конечно, их не хватило бы, но большего от них никто и не ждал: захолустный форт — не место для великих баталий. Луна бросала ленивые лучи на старое дерево и отражалась в давно не чищенном железе. Луна равнодушно смотрела на вымотавшихся путников и шатающихся от усталости лошадей — ей было все равно.

Бравин остановил шаг, хоть давно все было решено, доказано, оспорено и доказано вновь. Путь вел сюда, а дальше… Он оглянулся на хмурых спутников. Сколько он уже с ними? С молчаливыми тенями, надежно прикрывающими от смерти? Даты не спешили складываться в цифры — два месяца? Меньше? Вечность. С ними он отражал осаду и тонул в болоте, карабкался по стенам, пытал, угрожал, убивал. И прощался с друзьями.

В эти тяжелые ворота он войдет вместе с ними. Плечом к плечу. И если там ждет ловушка, то они закроют его от смерти в очередной раз, пусть на мгновение, пусть своими телами — закроют. А значит, у него еще будет шанс нанести последний удар. И видит Свет, в этот удар он вложит все, что у него осталось — все силы, всю ярость, все отчаяние. И пусть потом луна равнодушно смотрит на обломки этих стен и остатки уже никому не нужных ворот.

Карающие, словно прочитав мысли, обошли и встали возле него полукругом. Никто не пытался положить руку на плечо, не говорил ободряющих слов — все уже давно сказано, осталось только одна мелочь. Войти. И умереть первым, если потребуется.

— Ну что, пошли?

Ответить Бравин не успел, тяжелые створки, скрипя, подались наружу — их уже ждали.

Черный провал… Друзья? Враги?

Седая женщина молча брела по переполненному войсками и беженцами городу. Толпа людей и какофония звуков не могли нарушить покоя ее уставшей души. Все закончилось. Все прошло. Только неясные образы и воспоминания пытались нарушить омут апатии и покоя. Женщина равнодушно смотрела на блистательных рыцарей Алифи, на пыльных замученных солдат, на толчею оборванных крестьян, в последний момент успевших проскочить в теперь уже наглухо захлопнутые северные ворота. Женщина не знала, что город окружен. Что бы изменилось, если бы она узнала? Ничего — ей не хотелось наружу, как, впрочем, ей не хотелось оставаться внутри.

Сегодня кто-то открыл ее комнату, первый раз за несколько суток, впрочем, это уже стиралось из памяти, как и то, что ее пинали ногами, а потом выбросили, словно мешок с мусором на грязную улицу. События рассеивались призрачной дымкой, не оставляя после себя воспоминаний.

Когда ее кормили в последний раз? Она не помнила, но есть не хотелось. Совсем. Два глотка воды из лужи под ногами — вполне достаточно, чтобы идти дальше. Свернуть на эту улицу, другую, зайти в тупик и тихонько повернуть обратно. Калитку рядом женщина не заметила, как не замечала и многое другое — грязь под босыми, сбитыми в кровь ногами, пронизывающий холод, подозрительные и брезгливые взгляды окружающих. Поднимавшийся из густой заросли деревьев шпиль храма Ордена Света женщина не видела тоже. Что изменилось бы, если бы увидела? Ничего — ей не хотелось идти в храм. Ей никуда уже не хотелось.

Она хотела одного — увидеть Солнце, но тучи и морось не давали ей даже этого.

— Скажите, какая улица ведет к Солнцу? — не у кого спросить. И никто не ответит.

Оставалось всего несколько мгновений до того, как тяжелое колесо вынырнувшей из-за угла телеги собьет ее с ног, протащит за собой по каменной мостовой и оставит умирать под взглядами равнодушных прохожих. В луже крови. В куче грязи.

И когда отступит все, уйдут боль, усталость, разойдутся стены домов, померкнет свет, останется только одно — образ незнакомой девушки, бегущей по спелому ржаному полю. К Солнцу.

Она потянулась к этому образу так, словно вся ее никчемная жизнь вдруг и сразу получила смысл, отчаянно, безумно. Крик умирающей отбросил назад немногочисленных желающих помочь.

— Обернись!

Нет. Не обернулась. Ушла…