Аксюта - Рождённая летать

Тларг не мешал. Стоял, распушив шерсть на утреннем солнышке, высушивал почти законченные узоры, которые на этот раз вышли на диво удачными. Чутко поводя ушами прислушивался к сдавленным всхлипам Шерил. Полчаса, которые понадобились девушке, чтобы выплакаться и успокоиться, тянулись для него как добрых полдня.

— Я — всё, — голос Шерил был хриплым, нос распухшим, а глаза красными, однако слёзы из них больше не катились. — Давай, дорисую.

Он молча повернулся к ней спиной и вручил кисточку и флакон, остро пахнущий спиртом и вытяжкой из трав. Больше Шерил никакие песенки под нос не мурлыкала, однако привычные к такой работе руки двигались быстро и уверенно, и вскоре работа была закончена.

Шерил

Ой дура-ак! И чего стоило оглядеться, сообразить, что не стоит выпускать зов посреди людного места, подождать, отойти в сторонку. Так нет, звучание сорвалось с его губ, как стрела с туго натянутого лука, стоило только Алишеру перенестись на новое место. Но хоть дождался отклика, понял, что Шерил действительно где-то здесь, в этом мире, и всё было не зря.

Здесь-то здесь, однако, чем он ей поможет, если сам сидит в заточении? Он ещё ловил остатки эха, стоя посреди площади небольшого городка откровенно средневекового вида, когда парочка мужчин в одинаковой одежде подхватила его под руки и, не слушая вопросов и объяснений, куда-то поволокла. В темницу как выяснилось. Нет, не в сырое-тёмное-мрачное подземелье, место можно сказать было даже вполне комфортабельным, но тяжёлые запоры и стражники, разносившие скромные пайки ровно по часам, не оставляли сомнений в том, чем оно являлось на самом деле.

Очень долго ничего не происходило, а на исходе первых суток в камере появился ОН. Самый занудный старикан из всех, кого Алишер знал когда-либо в своей жизни. Даже с Райгом Муранге, который вёл родную словесность в их школе пять лет подряд, не шёл ни в какое сравнение. Языков этот человек, наверное, знал пару десятков (на слух они хорошо отличались друг от друга, а слух у молодого менестреля был тренированный) и все их испробовал на Алишере. Да не просто так, по разу задал вопрос на каждом из них, а раз по надцать менял языки и наречия, отвлекал, задавал вопросы в самый неожиданный момент и пытливо заглядывал в глаза, ловя тень понимания. Алишер взгляд не прятал, скрывать ему было особо нечего, а добиться понимания он и сам бы не отказался.

То, что только благодаря этому он был избавлен от посещения подземных этажей, где добивались понимания гораздо более радикальным способом, Алишер узнал намного позднее. В Тёмной империи неповиновения от потенциально ценных кадров не терпели.

— Дошли почти. Ияннорир начинается на том берегу.

Тларг остановился у самой воды неширокого — другой берег можно было различить вполне отчётливо, но на удивление длинного озера.

— А дальше как? — Шерил попробовала оценить, как далеко простирается эта водная гладь — и не заметила её окончания ни с той, ни с другой стороны.

— Вплавь, — сказал он как о чём-то само собой разумеющемся, но увидев как вытянулось её лицо, уточнил: — Не умеешь? Вот же ж недоразумение человечье!

— Умею. Немножко, — на самом деле плескаться на мелководье Шерил нравилось, она даже немного умела держаться на воде, однако заплывать на глубину, где ноги уже не могли нащупать дна, не любила, да и не видела особого смысла в этом. — А обойти его нельзя?

— Нельзя. Это же не просто озерцо, это Граница.

— Какая ещё граница? — переспросила она, оттягивая момент погружения в воду.

— Граница между ойрскими и человечьими землями, — и снисходительно добавил: — Она же не сама по себе такая, её такой сделали.

— Как?

— Соединили каналами цепочку из естественных озёр, а потом и их расширили. Тогда, давно, когда у нас было ещё нормальное государство, а вместо болота была равнина с множеством озёр, это было очень удобно.

— И что, никаких мостов или перешейков там нет? — Шерил не особенно взволновали картины былого величия ойров, а вот уточнить ближайшие перспективы было делом насущным.

— Есть, — Тларг ухмыльнулся, — как ни быть. Мосты, правда, разрушены, потому как за ними давно никто не следит, но перешейки никуда не делись, все на месте. И на всех есть если не пост стражи, то какие-нибудь лихие люди счастья поджидают. Рискнём?

— Нет уж, тогда лучше вплавь.

Не то, чтобы у Шерил были какие-то причины избегать встречи с местными органами правопорядка, но и попадаться им на глаза почему-то было боязно. Кто их знает, какие у них там порядки, а у неё ни документов нет, да и языка она не знает. Те несколько слов, наверняка с сильным ойрским акцентом, что ей показал Тларг, не в счёт.

Пришлось раздеваться и лезть в воду. Прохладную и основательно заиленную у самого берега и пронзительно-ледяную на глубине. Но всё оказалось не так уж страшно: одежду и сумку с вещами нагрузили на несколько коряг, которые нашёл и сцепил между собой Тларг, и за них же цеплялась сама Шерил, пока её спутник и проводник толкал всю эту конструкцию вперёд. Кстати, стиль плаванья у них был примерно одинаков и в простонародье назывался «собачка», но почему-то у Тларг передвигаться таким способом получалось и шустрее и увереннее.

— А я-то думала, что кошки не любят воду, — отдыхиваясь и отплёвываясь проговорила Шерил, когда они через неопределённый отрезок времени пристали к другому берегу.

— Что именно навело тебя на такую мысль? — Тларг счастливо оскалился. Вот уж для кого заплыв через озеро не представлял особых затруднений.

— Да вот, — ну не говорить же ему, что воду не жаловали домашние любимцы из её мира, — вспомнила, как Ойсеррин всегда прыгала с кочки на кочку, когда передвигалась по болоту во время высокой воды.

— Так это чтобы одежду не замочить. Сухая одежда — это тепло, тепло — это здоровье. А обсушиться в нашем климате, сама понимаешь…

— Слушай, — ей вдруг пришла в голову совершенно неожиданная мысль, — А те письмена, что вчера мы с тобой наносили на твою шерсть, они как, не смылись?

— Фр-р, — это фырчание заменяло у ойров смех. — Нет, конечно. Пока я их магией не пережгу, никуда они не денутся. Хоть купайся, хоть с мыльным корнем оттирайся.

Он начал было объяснять что-то ещё, но сам себя поймал на том, что начинает оттягивать момент расставания с девушкой. Когда же такое успело случиться, что он к ней привязался? Когда получал от Великой своё задание, она тогда его только раздражала. Он ни словом тогда не соврал девушке, говоря, что время на обучение весьма ограничено. Да и потом злился на ситуацию в целом и на свою спутницу так, что предпочитал даже лишний раз не заговаривать, чтобы не сорваться, ведь разумом-то понимал, что она-то как раз ни в чём не виновата. Так когда же всё изменилось? Когда она, раскрашивая его, с упоённым видом мурлыкала себе под нос какую-то простенькую песенку? Когда громко всхлипывала, о своей утерянной родине? Когда расспрашивала об ойрских обычаях, всем своим видом демонстрируя доброжелательный интерес? Нет, всё не то. Он ещё раз по крупицам перебрал все свои воспоминания, стремясь прочувствовать каждое из них. Тогда? Нет? И внезапно понял, когда всё изменилось. После ночного боя. А это был именно бой, пусть противник о нём и не подозревал, а самому Тларгу приходилось держать глухую оборону, даже не помышляя о возможности атаки. Именно тогда всю его глухую злость и раздражение, словно громадной приливной волной смыло.