Ольга Вешнева - Огрызки эпох

Я дружественно приобнял за плечи озадаченно смолкшую Лейлу. Она небрежно скользнула щекой по моей щеке.

Пятак и Глаша исполнили ритуал прилежно и беззвучно.

— Позволь отправиться на охоту, атаман, — Лейла показала длинные клыки в доказательство голода.

— Стой! — я не пропустил ее мимо себя. — Тут мы охотиться не станем. Сегодня же покинем обжитую нору. Люди и перевертные волки заявятся сюда по нашему следу. Мы перейдем на ту сторону гор. Я присмотрел там тихое местечко у пресного озерца. Собирайте пожитки, и в путь.

Вампиры расстроенно переглянулись, но спорить не осмелились.

Западное предгорье было менее удобным местом для проживания вампирской стаи. Пещеры там были тесные и сырые, а леса слишком густые. Дичи там водилось меньше, а конкурентов — хищников больше.

Я старался быть хорошим вожаком, но подчиненные упрямо не замечали моих выгодных отличий от предыдущего атамана — деспота. Они считали, что хрен редьки не слаще.

Мечту заменить атмосферу всеобщего страха перед вожаком на атмосферу дружеского доверия я не воплотил в жизнь. Натянутые Демьяном поводья можно было ослабить только в малой степени. В противном случае мне грозила потеря контроля над стаей.

Моим нововведением стали шумные посиделки у костра после удачных охот. Все началось с того, что я попросил Лейлу порадовать компанию танцем живота, который обязана исполнять восточная красавица. А вскоре петь и плясать научились все мои подданные.

Это усилило недовольство лесных существ. «Мало того, что проклятые упыри изничтожают все живое в лесу, они еще и мешают нам спать дикими воплями», — ворчали лесовички.

Только Рыжик, переселившийся с семейством на западное предгорье, был доволен опасным соседством. За верную службу я платил ему изъятыми у Пятака старинными золотыми рублями.

Я недоумевал, почему лесные жители боятся меня больше, чем огня: «Разве я страшный? Я — вечно молодой красивый парень с благородными манерами! Что за вопиющая несправедливость?!!»

Моя стая не охотилась на разумных существ. Однако никто из болтливых созданий не принимал это в расчет. Любое упоминание о вампире Тихоне повергало их в ужас. Моим именем пугали непослушных детей.

Впрочем, я быстро научился не обижаться на жителей заповедника.

Быть вожаком неплохо. Ты сам себе хозяин, и в твоем распоряжении есть «вампиры на побегушках». Но лично я спокойнее чувствовал себя в ранге подчиненного. Помимо ответственности за жизни сородичей и жизни тех, кого они могли сцапать вопреки запретам, выявились и другие неприятные нюансы.

Например, право первого укуса. Прежде я считал его блажью деспотов, но, став вожаком, оценил его значение. Чтобы сохранить власть (и жизнь), атаман должен быть сильнее любого из его подданных. Мне нужно было одерживать победу над соперниками даже в шуточных боях. А для этого следовало питаться раз в три — четыре дня. Потеря силы была недопустима. Свергнутый вампирский атаман долго не живет.

Я не заставлял вампиров приносить мне еду, но если на охоте не везло, питался чужой добычей. И не считал целесообразным хоть иногда отказать себе в удовольствии хорошо поесть. «Выйти из-за стола с чувством легкого голода», как лекари советуют тучным людям, не хватало силы воли.

Вампиру труднее оторваться от жертвы, чем человеку — лакомке от сливочного торта. Во время питания в нас разгорается неудержимый азарт. С наступлением полного насыщения он притупляется. Тем не менее, сытый вампир не оставит «недоконченную» жертву, и допьет ее кровь, как только сможет.

Подданных категорически не устраивало, что после «первого укуса» атамана им нечего кусать, но они молчали. Их скромные намеки на превышения моих должностных полномочий я игнорировал.

Но если гастрономические проблемы испытывали все, кроме меня, то неразрешимая проблема в чувственной сфере терзала меня одного. Фиктивный брак с Региной исключал возможность слияния душ и близости тел. По тайному уговору я не принуждал ее делить со мной ложе, а она не порывалась меня убить.

Человеческое прошлое Регины долго оставалось для меня тайной. О ней я знал только, что обратили ее в двадцать пять лет. Я представлял ее богатой аристократкой; фантазировал — были ли у нее дети, а если да, то сколько, и заботливой ли она была матерью. Истина оказалась намного интереснее всех моих предположений.

Однажды, во время обоюдной бессонницы, Регина поведала свой главный секрет, взяв с меня клятву сохранить его от стаи.

Она родилась в семье лютеранского священника. Отец назвал ее необычным для захолустного финского городка именем, в переводе с латыни означающим «царица», и с малых лет она отличалась от сверстниц — глуповатых, бесхитростных Анник и Кайс. Она всегда была себе на уме, избегала уличных пересудов, и ни с кем не делилась секретами. У нее не было подруг.

Регина получила довольно сносное домашнее образование от своих родителей, отец ее владел ее мать вела уроки в воскресной школе. Она стала школьной учительницей, преподавала детям русский и французский языки. Любимым занятием девушки было чтение, но интересовали ее не бульварные романы, а научные и философские труды. Раздобыть интересные новые книги в крошечном городишке было непросто, но Регина нашла выход, и редкие тома ей стали приносить зажиточные мамаши ее нерадивых учеников в качестве оплаты за дополнительные занятия.

Жители городка презирали Регину за надменность, несвойственную девушкам низкого происхождения. Соседки пророчили ей участь старой девы, считая, что в провинциальном городке не найдется мужчины, согласного взять в жены высокомерную белоручку. Да и сама Регина не торопилась стать хозяйкой подворья. Ей претило разрываться между стряпней, уборкой по дому и уходом за маленькими детьми, скотом и птицей. На мужчин, оказывавших ей знаки внимания, она смотрела, как на зловонных полевых клопов.

Регина была обращена из-за привлекательной внешности, а вовсе не из-за скверного характера. У вампира, выбравшего ее в спутницы вечной жизни, был необычный пунктик — уверенность в том, что нет ничего прекрасней сочетания огненных волос, не выцветших на солнце, с белой как мел кожей, не замаранной веснушками и родинками.

Странный тип хотел сделать Регину послушной рабыней. Он просчитался, не оценил ее изощренного ума, и стал жертвой ее непокорства. Регина прикинулась смирившейся с горькой участью, убила сонного мужа и сбежала в лес.

Влившись в стаю Демьяна, строптивая красотка впервые в жизни испытала любовное томление. Эгоистичный тиран покорил ее дикое сердце. Демьян, подкупленный ее горделивой манерой держаться в разбойничьем сообществе, быстро ответил взаимностью на ее нескромные прямолинейные намеки. О праздничных превращениях адской птицы Регина знала, но терпела Шениглу благодаря ее колдовской защите.