Екатерина Швецова - Это мой мир

Конь Зертила, чувствуя невосполнимую утрату, наотрез отказался скакать за нами, лягаясь и кусаясь, при попытках привязать его к седлу, поэтому нам пришлось оставить его.

Еще долго перед моим мысленным взором стояла картина – грустно опустивший морду конь, у могилы своего павшего хозяина. Последняя и вечная дань умершему.

Заргил ехал позади отряда и не сменялся весь день. Никто не хотел его тревожить, так что, когда Слай, посланный на смену, вернулся обратно, воина оставили в покое.

Родви в одиночку ехал впереди. Он был единственным оставшимся у нас следопытом, способным худо-бедно, предостеречь нас от беды.

Мы ехали под непрекращающимся дождем и даже Махтор умолк, задумчиво вглядываясь в проплывающие мимо кусты. Слай то и дело вздыхал. Постр пару раз строго обернулся на него, но впоследствии просто махнул рукой. У него появилась новая привычка, проводить рукой по наложенному мною шву, и самому себя одергивать. Стонха молча ехал у меня за спиной и его я не видел. Я не хотел оборачиваться, чтобы случайно не увидеть Заргила, так похожего на погибшего брата.

Спустя пять часов, после того, как мы выехали, нам навстречу из моросящей дымки выплыли всадники. Четверо. Маги.

Я поспешно дернул капюшон еще ниже, на глаза, и опустил голову к лошадиной холке. Еще не хватало, чтобы меня узнали, в такой близости от школы. Я смогу открыто ехать по просторам Нувасии, лишь, когда выполню задание короля, а это произойдет не раньше, чем я приеду обратно в Орт, вместе с реликвией.

Всадники проскакали мимо, не обратив на нас никакого внимания. Краем глаза я успел отметить, что это были адепты последней ветви. Практически маги. Похоже, что они спешили на последний экзамен, традиционно проводимый в конце осени, в пещере Дорина. Выжившие адепты становились магами и получали распределение по городам. Погибших сжигали на ритуальных кострах, а прах развеивали по ветру.

Я поправил капюшон и огляделся. Низкие серые тучи, непрекращающимся потоком изливались на нас с небес. Непромокаемый вроде бы плащ, уже хлюпал подкладкой, кое-где намочив рубаху.

Вокруг нас все так же росли деревья и кусты. Все так же тянулась к небу, обильно политая сочная трава.

Все так же глухо ступали кони, по размытому тракту и так же бранились всадники, поминая дождь, тучи, небо и все, что, так или иначе, раздражало сегодня всех.

Я вертел в руках небольшой кинжал, с простой, обтянутой кожей рукоятью, и острым, изогнутым лезвием. Его я взял у погибшего Ваствика, после церемонии проводов в последний путь. Когда мы собирались, я сунул его за пояс, благо к кинжалу прилагались потертые ножны, и совсем о нем забыл. А вот сейчас вспомнил и вытащил.

С виду это был простой нож, без всяких хитростей. Но стоило приглядеться, и он намекал на свои тайны. В рукояти я нашел небольшое углубление, секрет которого не мог разгадать уже полчаса.

– Господин маг не порежется? – в глазах Махтора резвились тысячи огней.

Я улыбнулся.

– Не думаю.

– Откуда он у вас?

– Это кинжал Ваствика. Я взял его у тела.

– Он мастерски владел парными кинжалами.

– Не заметил.

– Еще бы! Он слишком рано ушел от нас. Если бы не его смерть, Зергил был бы жив.

– М-да? Он бы справился сразу с двумя тиграми?

– Нет, – Махтор качнул головой и его огненно-рыжие волосы выпали из капюшона на лоб. – Он бы повез нас тайными тропами, известными только рейхестскому разведывательному гарнизону.

– Он был из разведки? – я был слегка ошеломлен. Молодой парнишка, простой, невзрачный, всего лишь солдат, и разведка.

– Да. Он служил в гарнизоне уже пять лет. У него были три красные ленты.

Я помолчал. Честно признаться, в наградах стражи, я не сильно разбирался. Но про ленты что-то помнил. Ах, да!

Это была награда за уничтоженных бандитов, оседающих на трактах. Красная – за десяток, зеленая – за полсотни, и высшая, золотая с орденом – за две сотни. Насколько я помнил, только один человек удостоился подобной награды, за всю историю королевства.

– Надо же, – выдохнул я. Для мальчишки это был неплохой подвиг. – А у тебя есть награды?

Махтор кивнул.

– У меня планка за разгон приспешников Игосека, что устроили беспорядки в Орте, в том году.

– Они тогда неплохо посекли стражу, – я смутно припомнил те события. Тогда я был в Мартиселе, на совете магов – мы выбирали нового старшего магистра города. Я задержался на месяц, пытаясь отобрать лучшего кандидата и примирить враждебно настроенные половины городского совета. Сейчас эти усилия пошли прахом – маг был мертв.

– Это точно. Полк, в котором я служил, почти полностью вырезали. А вы, господин маг? Вас награждали когда-нибудь?

Я качнул головой.

– Нет.

Никаких лент, планок или орденов. Король жаловал мне материальные ценности, за заслуги перед короной и королевством. Такие, как особняк в столице, конь или личный, практически неограниченный счет в банке. По мне это было гораздо лучше показных знаков отличия.

Тем более, что убийца, по законам королевства, не может быть награжден, даже если полностью оправдан, или действовал в интересах государства. А крови на моих руках было много. Ужасно много.

Следующие четыре дня прошли в относительном спокойствии. Следов пребывания тигров мы не заметили, на стоянки ночью никто не порывался напасть.

Постр каждый вечер перед сном смазывал лоб какой-то шарлатанской дрянью, за что был уже один раз высмеян лично мною. Я не доверял не проверенным средствам, а упрямство капитана, не желавшего принимать лекарство из моих рук, в конце концов, вывело меня из себя. Но, несмотря, ни на что, на его лбу остался лишь свежий рубец, который даже не загноился, в условиях постоянной влажности. Чему я был действительно рад.

Заргил все же позволил мне осмотреть рану, и даже зашить ее, но только однажды. Перевязки он делал сам, используя чистые тряпки и флакон, который я ему одолжил. Средство не было чудодейственным, и не затянуло рану сразу, но, по крайней мере, ослабило боль, дав возможность воину, если не держать клинок, так хоть не шипеть от боли при каждом движении руки.

Дождь закончился, но в воздухе витала морось, а утренний туман тоже доставил нам кучу хлопот.

Во-первых, выехав рано поутру, мы вынуждены были всецело доверять лишь трем метрам тракта перед глазами, и слуху. Но, в тумане и звуки проходили, как сквозь вату, так что ехали мы практически на ощупь.

А во-вторых, из-за влаги, витавшей вокруг нас, одежда, одеяла и провизия отсырели так сильно, что кашу пришлось выкинуть. Сделать то же самое с рубашкой или плащом не представлялось возможным, хотя и очень хотелось.

Мы питались в основном сушеным мясом, которое набухло в своих торбах, и теперь стало мягким, но при этом еще и резиновым. Причем, как по ощущениям, так и по вкусу.