Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей киммерийца

— Квентий, вставай. Мы уходим.

— Я не сплю, — ответил Квентий, поднимая голову и отчаянно зевая. Глаз он по-прежнему не открывал. — Я наблюдаю. Здесь нельзя спать. Сплошное жульё. У Клавия кошель срезали, он и не заметил. У Хьяма кинжал пытались отнять. Наглые такие, жуть. Видел головы над воротами? Свежие. Эрезарх говорит, три-четыре раза за луну менять приходится. Тут закон простой, никаких темниц. Если первый раз поймали, то рубят руку. Второй раз — вторую. Ну а ежели он и без обеих рук при попустительстве Бела уворовать что сподобится — только тогда уже голову. Ещё прежний король так повелел. Думал, перестанут воровать. А они всё равно воруют. И ничего не боятся…

Конан покосился на лежащую посреди площади колоду. Славный город Сабатея. Славные жители в нём обитают. Смелые, однако. Ни павлина своего золотого толком бояться не умеют, ни городской стражи, ни увечья. Хотя, оно, конечно, увечье увечью рознь. Стражники палаческому ремеслу не обучены, оттяпали по-быстрому — и все дела. Опытный же палач ещё до начала пытки так свою будущую жертву обработает, что у той все жилки с поджилками ходуном заходят. Какой бы сильной да смелой она ни была. И палачу для этого даже не надо быть обозленным до предела человеком вроде Зураба. Нечеловеческое — оно даже больше пугает.

Конан вспомнил свой повторяющийся кошмар. Передёрнулся.

И уже по-новому посмотрел на колоду.

Почему бы и нет?

— Квентий, не спи. Не знаешь, жрец-охранитель жив? Ну, тот, которого Клавий зашиб!

— Жив. Я не сплю. Здешний лекарь — просто чудо, — Квентий, не открывая глаз, поставил локти на стол и уложил подбородок на сомкнутые кулаки. Говорить ему стало трудно, но он мужественно боролся с трудностями. — Он чем-то напоил козу. И она покормила Барсика. Сама покормила. Никогда бы не поверил, если бы не видел собственными…

— Барсика?

— Ну да. Он же вылитый барс. Только чёрный. И маленький. Маленький барс. Его так ребята назвали.

— Не отвлекайся. Жрец жив — это хорошо. Надеюсь, птичка его тоже жива?

— Пока он жив, к ней никто не рискнёт приблизиться. Местные тут такого понарассказывали про этого охранителя… Лучше не связываться. Да и не опасна она, сама издохнет.

— А вот тут ты, брат, не прав. Лучше бы ей выжить. В этой птичке — спасение Сабатеи.

Тут Квентий так сильно удивился, что даже открыл глаза. Конан пояснил, щеря крепкие желтоватые зубы в хищной улыбке:

— Спасение от воров, понимаешь? Ну вот, представь: ты — вор. Если тебя поймают — то отрубят руку. Страшно тебе?

Квентий добросовестно задумался. Поджал губы. Осторожно пожал плечами:

— Пока не очень. А что?

— В том-то и дело, что не страшно! Даже если у тебя уже отрубили одну руку. Даже если отрубят голову! Это всё происходит слишком быстро, понимаешь? Они не успевают как следует испугаться! А другие, те, кто это видит, тем более не успевают! А вот теперь представь, что руку тебе отрезают не сразу, а медленно. По пальчику. По фаланге. По маленькому-маленькому кусочку. Растянув это удовольствие на добрую половину луны. Теперь — как?

Несколько побледневший Квентий поморщился и сглотнул. Ему явно было не по себе:

— Такое, пожалуй, да… Зандровы шуточки! Конан, но это ведь что же за человеком надо быть, чтобы вот так…

— В том-то и дело, что не человеком, Квентий! — улыбка киммерийца стала шире. — Представь себе, что ты — вор. И руку твою, если поймают, будут не просто отрезать по маленькому кусочку, а… склевывать. Хорошо представил, да? Ну и долго ли тебе после этого захочется быть вором в славном городе Сабатея?

Квентий выглядел так, словно готов был немедленно извергнуть обратно всё только что выпитое. Спросил неуверенно:

— Ты хочешь предложить Эрезарху разрешить ранее запретный культ на таких условиях?

Конан хохотнул — раскатисто, но быстро. Закарис уже затоварился дюжиной объёмистых бурдюков и возвращался вместе с нагруженными носильщиками, следовало торопиться.

— Нет, Квентий. Это ты предложишь Эрезарху сделать запретный культ официальной религией Сабатеи на таких условиях. При этом можешь сколько угодно сомневаться и говорить о том, что на твой взгляд это слишком жестокое наказание для обычных воришек. Они же не головорезы и не убийцы. Ха! Хотел бы я посмотреть на купца, который предпочтёт вора головорезу. Но самое главное, скажи ему, что это предложение… что исходит оно от Закариса. Не от тебя, не от меня, а от нового короля Асгалуна, понял?

Последние слова Конан проговорил скороговоркой сквозь зубы — Закарис, слегка покачиваясь, подошёл уже к самому столику. Рядом с ним слегка покачивался носильщик.

— Всё понял? — спросил Конан, сверля взглядом начальника личной стражи. Тот кивнул и поднялся, ещё раз зевнув. — Тогда ступай. Встретимся за стенами, в командном шатре.

Король Асгалуна проводил неуверенным взглядом удаляющуюся фигуру. Спросил с подозрением:

— Какие-то проблемы?

Похоже, он что-то всё-таки слышал. Конан пожал плечами:

— Уже никаких.

Ему очень хотелось надеяться, что это окажется правдой.

Атенаис поёжилась, кутаясь в тёплую накидку из меха снежных ящериц. Кто бы мог подумать, что в жаркой пустыне может быть так холодно! И не только ночами — до полудня не больше поворота клепсидры осталось, а высовывать нос из-под тёплой накидки нет ни малейшего желания. Холодно и темно, словно на самом дне колодца. Погреться на солнышке можно лишь далеко за полдень — нависающие с восхода скалы подступили вплотную к самой дороге и надолго продлевали утренние сумерки.

«Шартоумский хребет» — сказал вчера один из стражников. И сделал руками отвращающий жест. Такими жестами и в Аквилонии простолюдины отгоняют враждебных духов, еще в Тарантии Атенаис как-то подсмотрела, как старая кухарка обучала этому защитному движению Лайне. Одни пальцы нужно выгнуть особым образом, а другие поджать к ладони и переплести. А потом получившимися рожками сделать быстрый зигзаг поперёк груди. Глупость, короче. Разве по-настоящему злокозненный и враждебный дух испугается простых человеческих пальцев, пусть даже и согнутых по-особому?

Шартоумский хребет…

Она пыталась вспомнить, где слышала это название. От отца? Да нет, вроде, отец ничего интересного про свои приключения в рассветном Шеме не рассказывал. А он всегда рассказывал только про свои приключения. Наверное, на занятиях с престарелым архивариусом Хальком, это он всё пытался привить королевским дочерям любовь к истории и географии. Против истории Атенаис не возражала. Она вообще любила истории, особенно — про древних богинь и богов, про безумные страдания разлучённых злой судьбой, про доблестных воинов, которые после победы над коварным врагом становились благородными королями. И, конечно же, про прекрасных пленниц, завоёванных этими самыми доблестными воинами в тяжкой битве и потом, после их окончательной победы, становящихся, разумеется, королевами.