Виталий Каплан - Тайна аптекаря и его кота

А меж тем накрыл Алай обед господину, постоял у него за спиной, подавая то и это, потом пустую посуду на поднос — и вон из кабинета. Господин Алаглани в кресло своё роскошное уселся, кота щелчком пальцев подозвал — и принялся его гладить. Он гладит, котяра урчит, а я думаю: это он хорошо, это он правильно. Лучше пусть у него на руках, чем свободно бегать и в чулан соваться.

А тут и приём начался. Постучался Алай в кабинет, склонился в поясе и объявил:

— Высокородный господин Шиарай-тмаа!

И тотчас в кабинет вкатился дворянчик. Толстенький такой, лысенький, лет уже солидно так, одет богато. Кафтан тонкого заморского сукна, расшит золотыми нитями, туфли из телячьей кожи, на пальцах перстни.

— Желаю вам доброго здравия, высокородный господин Шиарай-тмаа, — поприветствовал его господин Алаглани. — Прошу вас, присаживайтесь в кресло!

Приметил я, что хоть и благородная кровь к нам пожаловала, а не выскочил господин из-за стола, не согнулся в поклоне поясном. Видимо, знает себе цену.

Уселся благородный Шиарай — и начал на беду свою плакаться. Ну, не сразу, конечно, к делу приступил, а всякие сперва улыбочки, усмешечки, намёки… я даже поначалу не сообразил, о чём речь. Но после понял — с женщинами у него перестало получаться, и тому уже пятый год. И что уж скольких лекарей обошёл, и выписывал из Академии Сиуранской, и поиздержался на этом так, что от былого состояния, почитай, и не осталось ни шиша… ну, этот намёк я с ходу разъяснил. Это он насчёт платы за услуги, мол, груды золота не ждите..

Господин Алаглани слушал его, слушал, головой кивал — а потом и спросил:

— Высокородный господин, вам ведь уже, насколько понимаю, шестой десяток к концу подходит?

— О, вы правы, — кивает тот, — да только иные мужи и в значительно более зрелом возрасте ещё хоть куда, а у меня вот несчастье какое…

— Неужели почтенная супруга ваша, высокородная Ишисийи-тмаа, претерпевает столь уж серьёзные страдания из-за вашей возрастной немочи? Она ведь тоже, как я понимаю, немолода? Не следует ли смириться с Высшей Волей и естественным законом, отдавшись делам милосердия и душепопечения?

Вроде и почтительно сказал, а уж мне ли ехидства не заметить?

— Ну… — протянул тут Шиарай. — Оно, конечно, так, но… Но вы же сами понимаете… Жена женой, а так ведь свет на ней клином не сошёлся… Как там сказано у поэта?

Надо же, лысый наш и в стихах дока! А на первый взгляд — все мысли у такого в кошельке помещаются.

— Ну что ж, — молвил тут господин Алаглани, — если, значит, тени не страшитесь и намерения ваши серьёзней некуда, то попробовать, конечно, можно. Есть способы. Но сразу должен предупредить — это недёшево. Бальзам, который способен вернуть вам утраченные силы, создан на основе чрезвычайно редких, я бы даже сказал, драгоценных заморских трав. Причём воздействие бальзама не столь уж долговечно, и потому вам периодически придётся прибегать к сему средству. А поскольку знаете вы, что другой поэт сказал:

— то рекомендуемый мною бальзам, увеличивая мужскую силу, вместе с тем и сокращает долголетие. Конечно, лишь в том случае, если злоупотреблять его применением. Во всём, как учит нас премудрый Памасиохи, следует соблюдать меру. Ибо мерою сотворены небеса и земли, и мерою определён им срок…

— Сколько? — напрямую спросил лысый.

— Полтораста огримов, — не моргнув глазом, ответил господин.

Лысого аж перекосило, и будь у него волосы, то наверняка дыбом бы встали.

— Что? Вы это серьёзно? Это ж цена пяти быков!

— Не спорю, — согласился господин. — Только вот есть на свете вещи гораздо дороже каких-то там быков.

— Ну, я бы ещё понял, если пятьдесят… ну, семьдесят…

— Высокородный господин Шиарай-тмаа, — усмехнулся наш аптекарь, — видите ли, мы не на базаре, торг здесь неуместен. Я называю взвешенную цену, б о льшую часть которой составляют расходы на приобретение и переработку заморских трав. Согласитесь, неразумно было бы мне причинять самому себе убыток. Многие почтенные мужи пользуются моими лекарскими услугами, и уверяю вас, если вы откажетесь от чудесного бальзама, тот не останется невостребованным.

— Ну ладно. Уговорили, — этот лысенький прямо-таки цедил из себя слова, по малой капле. — Давайте этот ваш бальзам!

Господин встал из-за стола, подошёл к одному из шкафов — опасно близко от чулана, я даже дыхание затаил — снял с пояса связку ключей и отворил дверцу. Вынул оттуда что-то — сперва я не разглядел, а после уж понял, вроде флакончик невеликий, благородные дамы в таких всякие благовония и притирания хранят — и протянул лысому.

— Вот, высокородный господин. Принимать нужно только в тот день, когда для вашего огня желанья найдутся подходящие дрова. И не более трёх капель. Да, вот ещё что. Сядьте-ка снова в кресло. Чтобы состав подействовал более эффективно, мне надо подстроить его влияние под вибрации ваших тонких флюидов…

Ничего я не понял в этих словах, кроме одного — подвох какой-то наш господин замыслил.

Уселся лысый в кресло, а господин Алаглани подошёл к нему сзади, ладони положил на лысину и молча так постоял минутку. Нет, никаких заклинаний не читал, никаких имён не призывал. А вот кот — тот мяукнул недовольно. Раздражение выказал.

— Готово, высокородный господин. Всё настроено как надо. Соблаговолите расплатиться.

Лысый флакон тут же в поясной кошель упрятал, а насчёт денег сказал:

— Вам завтра же доставят мои люди! Видите ли, я предпочитаю не носить с собою крупных сумм. Времена неспокойные, смута на юге, ходят слухи о предстоящей большой войне с Норилангой… в такую пору лучше не рисковать. А вот завтра, да под надёжной охраной…

— Ну, как вам будет благоугодно, — поклонился господин самым малым поклоном. — Не смею задерживать. Да будет благосклонен к вам Творец Изначальный.

С тем и убрался лысый.

После него дама заявилась. И этот случай, скажу я вам, поинтереснее.

Постучался Алай в кабинет и объявил:

— Господин, к вам почтенная дама, не пожелавшая открыть своё имя!

— Ну, проси! — ответил господин, вновь в кресло усаживаясь. Взял кота на руки, гладить начал. Тот мурчит тихонько, видать, доволен.

Я-то думал, какая красавица заявится, а эта… Не то чтоб уж совсем старуха, но к этому дело идет. Длинная, тощая, сухая вся какая-то и лицом на вяленую рыбу похожа. А уж расфуфырена, в разноцветных шелках, пальцы в золотых перстнях, на шее колье из камешков драгоценных, на голове причёска высокая и ленты, жемчугами расшитые. Наверное, думает, что красивая.