Виталий Каплан - Тайна аптекаря и его кота

— Вот, господин мой, — весело сказал я, — переоблачайтесь. Вот хотя бы в это. Такое землепашцы носят, но добротное, не думайте.

— Ты что же, — поразился он, — заранее припас?

— А тот как же, — я облизнул губы, — если уж вы предполагали, что бежать придётся, то мне тем более грех не предусмотреть. Так что и одёжу я заранее вам подобрал, по росту и размеру, и деньжат немного, и припасы вот… селяне же ежели в город идут, обязательно с собой припас возьмут. Давайте, одевайтесь, а прежнюю одёжу в дыру запихаем. Вряд ли она когда вам пригодится, но к чему её просто наземь кидать?

Переоделся и я, в такое же мужицкое. Из прочих же вещей, мужикам несвойственных, только штучку оставил — слишком жалко было бы с ней расстаться, да и как знать, вдруг ещё выручит? Но слишком уж нагружаться не стал. Путь предполагался не столь уж длинный, может, два дня, может, три.

— Ты можешь хоть сказать, куда мы в таком виде отсюда пойдём? — вяло поинтересовался господин. Похоже, все эти свежие события изрядно стукнули ему по мозгам, и сейчас он пребывал в растерянности. Редко я таким его видел. Точнее сказать, всего единожды — когда стоял он в лесном своём доме, привязанный к кольцу для факела.

— Скажу, господин мой, — кивнул я. — Только не сейчас. За стену выйдем, там уж. И вот ещё что… Для селянина лицо у вас больно уж чистое. Погодите минутку…

Набрал я грязи и стал опешившему от такой наглости господину в щёки втирать. Не абы как, ясен пень, а с умом. Чтобы при свете вечернего солнца казалось лицо тёмным от загара и пыли. Вот что бороды нет, это худо, не догадался я накладную припасти. Впрочем, бывает, что и селяне бреются, когда до деревни доходит городская мода.

По оврагу мы прошли ещё пару тысяч шагов, и только после этого рискнул я выбраться. Чьими-то голыми ещё огородами, крадучись, вылезли мы на Заполынный проулок, оттуда на Первую Гончарную, а там уж и до северных ворот недалеко.

Спрашиваете, братья, почему я не воспользовался той лазейкой вблизи восточных ворот? Той, которой осенью за стену проник? А вы давно ту лазейку видали? Узенькая нора, я, может, и пролез бы, а уж господин Алаглани точно бы застрял. И это уже о том не говоря, что пришлось бы через полгорода идти, по людным улицам. Так что, ничего не поделаешь, пошли мы как все обычные люди, к северным воротам.

Боялся я, конечно, что остановит нас стража. Хотя и понимал: вряд ли весть о случившемся в доме успела сюда добраться? Это ж приглядские должны своему начальству доложить, а их начальство с полковником Гаинахизи-тмау связаться, командующему городской стражей, а уж полковник через посыльных своих должен на стену указания дать… Но что, если ещё до вторжения в аптекарский дом такое указание было заблаговременно дано? Задерживать любого, кто хоть как-то смахивает на главного городского аптекаря…

Но милостив Творец, обошлось. Единственное, что заинтересовало в нас толстого стражника — это медный пятак, который мы, знающие порядок селяне, почтительно опустили в подставленную ладонь.

И очутились на свободе. Ну, если пространство за городской стеной и впрямь можно счесть свободой.

Хотя, если просто погулять выйти, то приятные места. Уже повсюду вылезла трава, желтеют и краснеют в ней мелкие цветы, некоторые, самые торопливые деревца уже покрылись листвой, а другие с расстояния кажутся закутанными в серо-жёлто-зелёные облака. Птицы песнями разливаются, свистят, чирикают, щёлкают. Воздух тёплый, ароматами весенних трав наполненный, небо ясное, лишь у восточного края гряда облаков. Слева солнце не спеша сползает к далёкой чёрной кромке леса, а справа вылезла на небосвод Хоар-луна — большая, рыжая, прямо как наш украденный кот.

При мысли о коте перестал я любоваться весенними красотами и задумался о более важных вещах.

— Вот что, господин мой, надо нам сейчас условиться, чтобы никому наши речи подозрительными не показались. Странно, коли мужика-землепашца господином кличут. И уж тем более ваше имя называть не след. И потому будете вы… ну хотя бы Арихилай, самое мужицкое имя. А я, так уж и быть, Гиларом останусь, нас, Гиларов таких, что грязи.

— Что ж, — кивнул господин, — это разумно. И ты тонко намекнул сейчас на печальное прошлое. Впрочем, ладно, от прошлого всё равно убежать нельзя, как нельзя убежать от тени. Скажи лучше, куда мы направляемся? Или ты предполагаешь месяцами скитаться по дорогам, пробавляясь милостынькой и мелкими кражами? Или в шайку к Дыне пойдём?

— Зачем к Дыне? — махнул я рукой. — Не надо к Дыне! Пойдём туда, где гораздо ближе и гораздо безопаснее. К людям, которые нас защитят. Пару дней пути, может, три, не более. А вот куда, уж прости, Арихилай, пока не скажу. Не потому что не доверяю — а просто запрещено мне место выдавать. Придём — сам увидишь.

Господин Алаглани помолчал. Пожевал губами, подумал, поправил сбившуюся на бок широкополую селянскую шляпу.

— Что ж, Гилар, будь по-твоему. Сейчас мне всё равно деваться некуда, а те, кто мог бы мне помочь — ну ты понимаешь, о ком я — слишком далеко. Да и возможности у них тоже весьма ограничены. Поэтому веди, как знаешь. Приходится тебе довериться, хотя и ничего я, по сути, о тебе не знаю.

— Да и я о вас мало что знаю, господин мой, — ответил я. — Вот и поговорим, тут безлюдно. Но только давайте ускоримся, нам всё равно в лесу ночевать, так хотя бы не в потёмках туда прийти.

И мы двинулись к далёкой кромке елового леса.

Стоянку я выбрал подальше в лесу, чтобы костра нашего никому видно не было. Расположились на крошечной полянке, окружённой огромными, не в одну сотню лет елями. В полях, наверное, ещё довольно светло, солнце закатилось, да закат краснеет. Здесь же, в лесной чаще, стояли густые сумерки. Руку протянешь — едва пальцы видны. Под ногами чуть слышно поскрипывала прошлогодняя сухая хвоя и слегка шелестел молодой подлесок.

Ну, как развёл я костёр, сразу посветлее стало. Велел господину хворост подкидывать, а сам срубил рогульки подходящие и перекладину для них. С водой тоже повезло — бочажок неподалёку нашёлся, и вода была в нём довольно чистая. Так что вскоре уже котелок дымился, а я отмерил в жестяную кружку ячменной крупы. В животе уже побулькивало — ведь за всеми сегодняшними потрясениями как-то не до ужина было.

И тут впервые подумал я об оставшихся. С ними-то что? Алай, Дамиль, Хайтару, Халти. Неужели приглядские их в темницу увели? А вполне возможно. Даже не просто возможно, а именно так и есть. Вдруг из них кто-нибудь знает, куда господин Алаглани намылился? Вдруг о чародействах его кому-то ведомо?

Холодом меня обдало, хоть и у костра сидел. Ну ладно Хайтару, увидят, что дурачок и толку с него меньше мизинца. Дамиль — ещё туда-сюда. А вот Халти и особенно Алай… Халти — не просто слуга, ученик он лекарский. Всюду в городе господина сопровождал, когда тот оперировал или осматривал больных. Значит, приближен, значит, может и тайны знать. Алай — ещё хуже. В розыске ведь Алай, и наверняка его опознает какая-нибудь сволочь. За два года он, конечно, чуток изменился, подрос, но вряд ли настолько, чтобы знающие его в лицо не разобрались.