Макс Каменски - Вера

Насколько помнил маг, дальнейшая дорога поведёт его по длинному туннелю, ответвления которого связывались с залами выращивания табака и мяты, складов готового товара и какого-то необходимого инвентаря. Ещё было несколько военных секретов, где затаились стражи на случай внешней атаки. Расположения этих тайных объектов маг не знал, чего бы ему не позволили ни при каких условиях. Далее, уже на приличной глубине, начиналось собственно само царство Подземного Престола, разветвляясь на сотни и тысячи ходов, ведших в жилые пещеры. Здесь текла размеренная жизнь темных эльфов, ютившихся в подземельях многие сотни лет, здесь возносились хвалы Тьме в бесконечном числе храмов. Здесь же и находился Престольный Зал.

Самое интересное начиналось где-то на условном третьем ярусе царства. Там вечно царит жара и витает запах дыма. Здесь расположены шахты и кузни эльфов, где тёмные труженики добывали и обрабатывали мифрил, вооружая свою постоянно воюющую армию. Часть, конечно, продавали – спрос на этот металл никогда не падал в мире людей. А с кем воевали эльфы? С тем, что ползло из глубин…

– Мессир, отец хотел бы вас видеть, поэтому я сначала отведу вас к нему, – не оборачиваясь, проговорил Ольвен, шагая по длинному туннелю.

– Да, конечно, я знаю приличия, – ответил Даратас. Он был не прочь повидать старого друга: когда-то плечом к плечу проливали кровь. Франческо особенно был дружен с Подземным Царём.

– Хорошо, – равнодушно проговорил Ольвен. В отличие от своего добродушного старика-отца, принц страдал излишней флегматичностью. Быть может, сказалось воспитание среди Стражей Последнего Часа – самых опасных и искусных воинов темных эльфов. Их обучали огнём и сталью, с самых первых дней ученичества бросая с голыми руками в гущу схватки. До звания мастера доживали немногие.

– Ольвен, а что случилось с тем демоном, любезно повстречавшим нашего тёмного гостя? – вдруг спросил Даратас. Размышляя о Дарли он полностью забыл об этом происшествии.

– Неизвестно, – последовал ответ.

– Как так? – изумился маг. – С каких это пор демоны не оставляют следов?

– Он назван мной демоном лишь потому, что истинного имени этому существу на вашем языке нет. Мы называем таких, как он Мейе , что условно можно перевести как прорицатель.

– Прорицатель? И к чему такое пафосное название?

– Не думаю, что ваше замечание уместно, мессир Даратас, – голос эльфа прозвучал жёстко и отчуждённо. – Мои предки поклонялись Мейе в далёкие времена, о которых не осталось памяти. Увы, я воин от души до ума, поэтому мои знания не широки в подобных областях. Я знаю лишь то, что древние существа просыпаются в дни грядущих бедствий.

По спине Даратаса пробежали мурашки. Значит, в этом мире что-то происходит. Причём это что-то очень и очень пагубно отразится на всём. И как же он не уследил? Дарли… А что теперь? Неужели Культ собрал силы и призвал нечто ужасное из иного мира? Неужели Вторая Война Сил? Но тогда мир не выдержит. Источник выйдет из-под контроля, нити реальности начнут лопаться, и произойдёт грандиозная эволюция – старый мир погибнет. Конечно, с точки зрения Великих это всего лишь закономерный процесс равновесного действия сил созидания и разрушения, однако смертным отнюдь не улыбается такая перспектива. Хотя, если Культ здесь ни при чём? Тогда что же вышло из… пустоты? Каковы последствия? Можно ли договорится с этим? А если нет, то можно ли сражаться? Как всегда, одни вопросы и никаких ответов.

Меж тем длинный туннель кончился, резко перейдя в узкую тропу, ведшую на небольшой каменный холм, плавно перетекавший в поражающую масштабами залу, чьи своды уходили куда-то в чернеющую вязкой тьмой высь. Каменные стены раздвинулись на сотни метров в разные стороны, создавая почти идеальный круг, заключающий в себе одну из жил эльфийского царства – торговую площадь. Раста фун Мелья — так называют это место эльфы, что в приблизительном переводе означает Золотые Ручьи. Наверное, сия торговая жила царства – второе и последнее по значимости и пышности место после Престольного Зала.

Строгие дети подземелий никогда не любили вычурности, пафоса и богатства. Им незнакома страсть по идеалу линий и причудливости узоров, им чуждо желание украшать и раскрашивать в безумные цвета свои жилища, как это ценится среди людей, лесных и лунных братьев-эльфов. Вы никогда не найдёте искусства архитектуры в доме любого эльфа, начиная с правящей семьи и заканчивая самым жадным из царских слуг. В мире темных эльфов всё носит строгий характер необходимости, а то, что выходит за рамки этого мировоззрения, никогда не приживается в быту дивного народа. Однако здесь, в Золотых Ручьях, чей-то древний эльфийский гений сотворил великолепные шедевры величия своей цивилизации.

Вдоль всего круга, опоясывающего палатки торговцев, средь которых бурлила хозяйственная жизнь, возле темнеющих проходов стояло шесть каменных фигур исполинского размера, возносящихся к самым сводами залы. Огромные изображения из белого камня глубин внушали торжественный трепет, ибо казались живыми на фоне застойных сумерек.

Первая статуя представляла собой женщину-эльфа, облачённую в длинную рясу с откинутым назад капюшоном, чей величавый стан застыл в надменной позе правительницы. Подбородок эльфийской героини был слегка приподнят, а в правой руке к самым сводам пещеры тянулся церемониальный скипетр с набалдашником, светившимся нежным алым огнём. Вторая фигура запечатлела собой мужчину-воина, облокотившегося на длинный и безумно тонкий эльфийский меч. Легкие доспехи элегантно подчёркивали правильность его фигуры, а незащищённые места ног и рук бугрились от мышц. На голове аккуратно возлежала диадема с большим сияющим камнем. Третий был похож на одного из тех стражей, которых Даратас и эльфы повстречали при входе в эльфийское царство. Закутанный с ног до головы в тёмные одежды воин перехватил красту обеими руками и грозно направил её острие в сторону центрального входа, ведущего в главный туннель, из которого только что вышел отряд принца. Наконечник грозного оружия, сияя синим огнём, рождал в душе липкие ощущения страха. Четвертая исполинская скульптура изображала эльфа-монаха, застывшего в боевой стойке. Складки на его мантии были вырезаны с поразительным усердием и точностью, а яркий зелёный камень на груди, висящий на толстой цепи, плавно светился зелёным огоньком. Пятая аллегория была облачена в простецкую рубаху, свисавшую на широких плечах с мускулистой груди, да обычные рабочие штаны, на которых скульптор старательно изобразил заплатки, потёртости и швы. На плечо у фигуры закинута кирка, а в левой руке, протянутой вперёд, покоился камень, больше похожий на часть породы, причём искрящийся, как мифрил. Наконец, последняя статуя была похожа на классического мага в обычной робе с узорами на груди, с развевающимся плащом за спиной и стальными поножами на ногах. Шесть статуй, шесть аллегорий – власть, мужество, преданность, вера, смирение и мудрость. Однако фигуры не просто обозначали основные постулаты эльфийской жизни, но являлись прообразами шести основателей Великих Домов Подземного Царства.