Далия Трускиновская - Люс-а-гард

Но уже на самом подступе к беседке подруги поняли, что скамейка занята. Хуже того — из беседки доносились всхлипы.

— Пошли отсюда, — и Люс стремительно развернулась. — Мне еще только чужой истерики не хватало! У меня, того гляди, собственная сейчас начнется!

— Там же пациент! — воскликнула Зульфия, схватив ее за рукав.

— Ну и что?

— Источник информации!

— Источник истерики… — проворчала Люс. — А ведь какая хорошая была беседочка, если издали…

Обе остановились в размышлении. Источник информации был, как локоть из пословицы — близко, а не укусишь. Какую, к лешему, информацию может выдать рыдающая в три ручья женщина?

Зульфия решилась первой.

— Может, это не так уж и страшно? — спросила она сама себя, имея в виду истерику в беседке.

Люс пожала плечами.

— Рискнем, — решила она. — Авось не промокнем.

Зульфия шагнула в беседку первой, загородив собой узкий вход, вдруг окаменела на несколько секунд, попятилась, обернулась, и Люс даже перепугалась — таким лицо подруги она еще не видывала!

— Нет, ты посмотри! Это же невероятно! Ты только посмотри!… — потрясенно и восторженно зашептала Зульфия. — Ты смотри, а я больше не буду! Мне сейчас на такое смотреть вредно!

Люс отодвинула Зульфию и сама заглянула в беседку.

Недаром эту женщину звали Люс-а-Гард! Она могла спокойно заглянуть и в жерло бурлящего вулкана. Но вулкан, который бы заставил Люс онеметь, еще не родился. А то, что она увидела в беседке на лавочке, — заставило.

Лавочка, тянувшаяся вдоль стены беседки, была предназначена для троих или даже четверых сидельцев такой комплекции, как Люс и Зульфия. Но присесть рядом с рыдающей женщиной, чтобы обнять ее за плечи и успокоить, они бы не смогли. Столь роскошны были формы этой безутешной женщины.

Зульфия опомнилась первой.

— То, что надо! — шепнула она прямо в ухо Люс, для надежности двинув подругу локтем в бок.

Локоть был острый — Люс опомнилась.

— Ага… — прошептала она, не веря своему счастью.

Ведь толстуха могла оказаться старой, некрасивой, лысой, в конце концов! А женщина, рыдавшая на лавочке, была, если приглядеться, даже недурна собой. Конечно, прическа ее напоминала воронье гнездо, но если вынуть из волос заколки и как следует их расчесать, то и обнаружилась бы шевелюра немногим короче, чем у Зульфии, густая и светло-русая. Женщина была в блекло-голубом, совершенно бесформенном балахоне, который должен был скрывать пышность форм. Конечно, скрыть такое не мог бы ни один балахон в мире, зато цвет подчеркивал свежесть и белизну безупречной кожи.

Видимо, и глаза были красивы, хотя сейчас, заплаканные и покрасневшие, они выглядели совсем прискорбно.

На вид толстухе было малость за двадцать пять.

— По-моему, такое ожирение никакие гормоны не возьмут, тут хирург нужен, — шепнула Люс Зульфии. — Я бы на ее месте уже давно что-нибудь с собой сделала.

— Раз она здесь — значит, пытается, — разумно отвечала Зульфия. И первая шагнула в беседку.

— У вас горе? — ласково обратилась она к увесистой незнакомке. — Успокойтесь, сейчас мы вам поможем… сейчас мы вам поможем…

Внучка мудрой Асият владела такими интонациями, которые могли заморочить и самого гипнозоустойчивого человека. Правда, бабка слова «гипноз» не любила и называла свои штучки скромно — «суггестия». Она и Люс пыталась обучить, но той лучше давался бесконтактный массаж, на нем она и остановилась.

— …вы только успокойтесь, поднимите голову, сейчас мы разберемся, что у вас случилось, и обязательно вам поможем… — продолжала ворковать Зульфия.

— Мне поможет только смерть! — рыдая, ответила незнакомка.

Люс и Зульфия переглянулись. Начало было многообещающее.

— На тот свет ты всегда успеешь! — вмешалась Люс. — Никуда он от тебя не денется! Давай, вытирай сопли и рассказывай! А мы будем слушать!

Такой суровый приказ оказался сильнее суггестивного воркования. Он заставил женщину шумно высморкаться и поднять глаза. А увидев двух стройных хронодесантниц в одинаковых по покрою костюмах из тончайшей кожи, больше похожей на атлас, темно-зеленом и коричневом, увидев их неожиданные кружева, золотистые и розовые, увидев их тонкие строгие лица, зареванная толстушка вдруг воззрилась на них с внезапной надеждой.

— Вы из персонала? — с сомнением спросила она. Хотя в какой клинике персонал ходит, вывесив на грудь две длинные черные косы? Да и золотистый «одуванчик» Люс тоже полагалось бы упрятать под белый или голубой одноразовый колпак…

— Не имеем ни малейшего отношения к какому бы то ни было персоналу! — отчеканила Люс.

— А я боялась, что они меня тут найдут… А что они могут мне сказать?! Все уже решено! Приговор подписан! И вообще!…

— Ладно, ладно, это все уже недействительно, — быстро перебила Зульфия, справедливо опасаясь дальнейшего рева. — Это все было до нас. А для нас никаких приговоров не существует. Мы для того и пришли, чтобы избавить тебя от дурацких приговоров.

— Но сам Вульф сказал! — воскликнула толстушка. — Вы понимаете — сам Вульф!

— Ну и что? — высокомерно пожала плечами Люс. — Видали мы и почище этого Вульфа, не такой уж он авторитет.

— Пустое место, — презрительно согласилась Зульфия.

Обе они слышали эту фамилию впервые в жизни.

— Да? — и в глазах толстушки вспыхнула надежда. — А мне все говорили — раз уж Вульф не может помочь, значит, медицина бессильна!

— Смотря какая медицина, — усмехнулась Люс. — У него — своя, а у нас, видишь ли, своя. Так что расскажи-ка нам все с самого начала, а тогда мы и скажем тебе, что делать.

— Чего уж тут рассказывать… — толстушка хлопнула себя по бокам, приподняла огромную грудь и дала ей соскользнуть на место. — Вы же видите… И избавиться от всего этого невозможно.

— А страшно хочется, — подхватила ее мысль Зульфия. — Потому что избалованным мужчинам подавай стройненьких! Каждому сморчку — мисс Европу! Так? Да?

Толстушка промолчала — значит, Зульфия была на верном пути.

— А этому мерзавцу — тем более? — продолжала мудрая бабкина внучка. — И он на цветущую женщину даже смотреть не хочет — да?

— Будь они неладны! — воскликнула толстушка. — И до этого добрались! В суд я на них один раз подам, вот что!

Люс и Зульфия мгновенно переглянулись. Только судебного процесса им сейчас и недоставало.

— Да не вы… — скучным голосом протянула толстушка. — А они!

И мотнула головой по направлению к Северному полюсу.

— Дурак он, и мизинца твоего не стоит, — кое-как подсев к толстушке, подхватила нотацию Зульфии Люс. — Ведь в хороших руках тебе цены не будет!

— Мне и так цены нет… — совсем тоскливо произнесла толстушка.

Но и вторая загадочная реплика не заставила призадуматься вцепившихся в добычу обеих А-Гард.