Далия Трускиновская - Нереал

В этот притон разврата и направился Вася.

Он встал у входа в назначенное время и принялся наблюдать за пролетающими взад-вперед бизнес-леди. Это были, как правило, высокие, стройные, подтянутые и какие-то отлакированные леди с озабоченными физиономиями, с маленькими сумочками и большими папками для документов, в том, что называется “строгие элегантные костюмы”, и их каблуки трещали по плиткам широкого крыльца как взбесившийся пулемет. Вася подумал, что и любовью они, пожалуй, занимаются с той же скоростью и целестремленностью, с тем же выражением лица, молча и без лирических отступлений.

Но та, что остановилась по другую сторону шестистворчатых дверей, была больше похожа на женщину, чем стремительные, сверхэлегантные, поджарые особы. Она и ростом была поменьше, и личиком покруглее, и — курносая!

— Вы — Алевтина Петрова? — спросил, подойдя, Вася. — Следователь Горчаков. Я тут одно местечко приметил. Если вы не против — там можно поговорить.

Он имел в виду кафе на свежем воздухе за Домом колхозника.

— Вполне, — отвечала Алевтина.

Она смотрела на Васю, чуть склонив голову набок, и во взгляде читалось: надо же, мент, а вполне похож на нормального мужика... Да, пожалуй, именно это и читалось...

Вася много чего за свою жизнь увидел в женских глазах, и это были отнюдь не комплименты. Каков вопрос — таков ответ, и хотя он свои многочисленные вопросы старался задавать корректно, но смысл как правило был малоприятный, и от собеседниц он слышал всякое.

Именно поэтому, да еще зная, что зловредная Марья Геннадьевна много чего могла наговорить, Вася отвечал на заинтересованный взгляд Алевтины Петровой довольно строго.

Они дошли до кафе, сели, и, поскольку предстояло говорить о вещах довольно интимных, бася решил придать беседе неформальный оттенок. Он взял две чашки кофе, чем еще больше удивил Алевтину. Все-таки глаза у нее были выразительные. На сей раз в них читалось: вот интересно, им для таких допросов выдают подотчетные деньги на угощение, или это он за свой счет?

— Знаете, мне и начинать-то неловко, — сказал Вася. Он по опыту знал, что такая стеснительность и неуклюжесть у многих вызывают прямо-таки нежное желание помочь и ободрить.

— Если моя Настя... — начала было, мгновенно перепугавшись насмерть, Алевтина. Вася только что руками на женщину не замахал.

— Настя тут ни при чем!

— Но мне в школе сказали...

— Что вы вдвоем могли быть свидетельницами преступления? Алевтина... простите, как по отчеству?..

— Просто Аля.

— Ну, не мог же я сказать этой вашей школьной мымре, зачем вы мне понадобились на самом деле! — искренне воскликнул Вася.

В живых глазах Алевтины он прочитал довольно конкретную фразу: мужик, я женщина приветливая, но вторжений в личную жизнь не потерплю. Брови, что мгновенно насупились, эту мысль подтвердили.

— Я вовсе не собираюсь вторгаться в вашу личную жизнь... — глядя на одноразовую белую чашку, ответил Вася.

Алевтина опять склонила голову набок, но в другую сторону.

Ну, в разумных пределах, конечно, можно — сказали эти ясные, светло-карие, чуть подведенные глаза. Красивые, между прочим, глаза. Хотя и не в Васином вкусе. Ему, как и многим неярким, светловолосым, по всем достоинствам средним мужичкам нравились отчаянно вороные яркие девицы, с черными глазищами в пол-лица, и повыше ростом.

— И мне, честное слово, сейчас трудно определить те разумные пределы, которые, то есть, за которыми...

Васин монолог, который на самом деле был диалогом, уперся в тупик.

— Да ладно уж, — вслух сказала Алевтина. — Я с мужем почти развелась. Фактически я свободная женщина, белая, совершеннолетняя, с полным правом на самоопределение, и вообще... Если вас интересуют мои отношения с Анатолием Сергеевичем Марченко...

— Нет, вот как раз ваши отношения с Марченко меня совершенно не интересуют! — Вася был рад, что не затронет в допросе сегодняшнюю личную жизнь этой милой женщины. И сразу понял, как нужно действовать дальше. Хотя...

Хотя был, имел место какой-то внутренний вздох: ну вот, у нее есть Анатолий Сергеевич Марченко, она уже наладила свою личную жизнь...

— Значит, так. О каждой женщине моложе восьмидесяти лет ходят слухи, о каждой! И это нормально, — многообещающе начал Вася. — Иногда в их основе — какой-то искаженный факт. Мне стало известно, что вы хорошо знакомы с одним человеком. Более чем хорошо. Этот человек женат.

— Господи, да кто же это? — на сей раз вслух изумилась Алевтина.

— Валентин Башарин.

— Башарин? — опять ее глаза вполне внятно заговорили. Я старательно копаюсь в глубинах своей памяти, сказали глаза, я уже докопалась до техникума, где не имела однокурсника Башарина, я уже добралась до школы, где не имела одноклассника Башарина, сейчас я вообще в детский сад провалюсь!

— Отец одноклассника вашей Насти, — напомнил Вася.

— Точно, он! — Алевтина даже обрадовалась. — Все правильно, я действительно знаю этого человека. Если вы его увидите, скажите ему, пусть вернет плоскогубцы, две отвертки, шпатель и пилу А также придет ко мне домой и доведет до конца начатый ремонт туалета. Там немного осталось, я сдуру отдала ему деньги, после чего он взял и исчез.

Вася, уже зная лингвистические способности Алевтининых глаз, вгляделся в них как можно внимательнее.

Это чистая правда, сказали глаза, женщину так легко сбить с толку рассуждениями о профессионально выполненном ремонте, особенно если законный муж этой женщины с трудом отличает молоток от клещей.

— Вы хотите сказать, что пригласили этого человека сделать ремонт? — на всякий случай уточнил Вася. — Познакомились с ним на родительском собрании, поняли, что он может вам помочь, и?..

— Он в строительной фирме работает, — сообщила Алевтина то, что Вася и без нее знал. — Обещал достать материалы подешевле. И вот результат.

Она усмехнулась, как бы посмеиваясь над своей доверчивостью.

— Аля, — сказал тогда Вася. — У меня нет оснований вам не доверять. И все-таки — ваши с ним отношения ограничились ремонтом туалета?

— Незавершенным ремонтом, — поправила она. — Ну, Башарин такой человек, что он бы и к моей бабушке стал приставать — а вдруг ему обломится. Но ничего такого не было.

Однако глаза говорили другое...

— Аля! Я же не классный руководитель вашей дочери! — воскликнул Вася. — Я же сплетни распускать не собираюсь! Все это — кон-фи-ден-ци-аль-но! Башарин влип в очень неприятную историю. Он считает, что совершил преступление, и поэтому сбежал. А у меня есть основания полагать, что в него...

Вася сгоряча чуть было не начал объяснять Алевтине, что в Башарина вселился инкуб, но вовремя поймал себя за язык.

— ...Что его... ну, подставили, что ли. Мне нужно с ним встретиться. Это очень важно! Его жена или понятия не имеет, у кого он может скрываться, или врет! Никто из его знакомых не знает, есть у него теперь какой-то роман, или нет. Единственная ниточка — вы, Аля!