Далия Трускиновская - Нереал

Действительно — трудно было бы брать беглеца в оборот среди многоэтажных и еще не угомонившихся на ночь домов, свидетели начнут мешать советами, подумал Епископ. Он бы охотно убрался сейчас с огородов домой — но был над ним некто, не только дававший советы, а проверявший, как выполняются приказы. Этот некто уже дважды напоминал об инкубе. Приходилось, увы, продолжать погоню...

— Алконост, Гамаюн — за нереалом! — приказал Епископ. — Сирин — к машине! Эфраим, куда этот сукин сын понесся? Где он должен вынырнуть на шоссе?

— Там! — дед ткнул пальцем во мрак.

— Где — там? Примета есть?

— Ну, остановка? Автозаправка? — подсказал Сирин, уже готовый стартовать.

— Клен!

— Тьфу! — Епископ, человек городской, сильно сомневался, что кто-то из птенчиков отличит впотьмах клен от ясеня. Впрочем, и при дневном свете — тоже.

— И фонарь рядом, — не слишком уверенно добавил дед.

Фонарный столб и дерево — это уже было кое-что.

— Понял, убоище? — спросил Епископ Сирина с таким видом, как будто сам знал это место с младенчества.

— А чего не понять!

— Подгони туда тачку!

Оставшись наедине с дедом Вороном, Епископ вздохнул. — Нечего охать! — одернул его дед. — Живо, живо, живо!

Зашвырнув в кусты клетчатую сумку, он отнял у начальства трость и, вцепившись в епископский локоть, поволок своего кормильца темной тропинкой, ворча и матерясь самым заковыристым образом.

Васька метался, как проклятый, но и Башарин, и нереал как сквозь землю провалились. Кроме всего прочего, башаринская жена осознала, что потеряла не мужа, но сущего ангела, и осаждала Ваську, требуя вернуть своего красавца живым, целым и невредимым.

Окончательно разочаровавшись в магах и видеть их не желая, Вася домогался информации по инкубам, суккубам, тульпам и двойникам у нашего бывшего декана Георгия Никаноровича. Тому надоело давать консультации по телефону, и он пригласил следователя в гости.

Я же потребовался по технической причине. Во-первых, я знал, где живет декан, а живет он, кстати, в таком микрорайоне, что без карты с параллелями и меридианами пропадешь. Идешь, считаешь дома — шесть, восемь, десять, и вдруг — сорок семь, сорок пять, сорок три! Оказывается, улица свернула направо, сделала там крюк и вернулась обратно, а ты при этом оказался на нечетной стороне. Другая прелесть в том, что домов за шесть десятков, а свернувшаяся клубком улица — одна. Во-вторых, я подрядился сделать большой материал с выставки старинных книг и, желая блеснуть гравюрами восемнадцатого века в качестве иллюстраций, выклянчил в конторе дигиталку. На один день! Конечно же, я проболтался Ваське, а тот сообразил, что проще снять страницу с текстом на дигиталку и потом сделать распечатку, чем тратить время, свое и деканское, на конспектирование.

Но оказалось, что мы зря ее с собой тащили. Ничего ценного Георгий Никанорович сообщить не смог.

И мы, хорошо осознавая, что время позднее, решили не тратить полчаса на ожидание общественного транспорта, а взять вскладчину такси. В микрорайоне они появлялись постоянно, нужно было только выйти на шоссе.

Мы и вышли.

По ту сторону были уже огороды. Мы стояли неподалеку от бездействующего фонаря, а прямо перед нами, если перебежать шоссе, торчал фонарь, единственный на километр, где горела длинная голубая лампа.

На обочине шоссе под рабочим фонарем вдруг объявился человек — крепкий, плечистый, озирающийся, и с лопатой. Лопату он держал так, будто собирался немедленно треснуть ею по лбу незримого врага. Он возник на свету и сделался виден так отчетливо — хоть снимай его без вспышки!

Где-то я видел этого голубоватого человека...

— Васька... — прошептал я. — Гляди!.. Это же — он!

— Кто?

— Нереал!..

— Ты уверен? — и по Васькиному голосу, и по глазам я понял, что говорить этого не следовало. И лучше бы мне было затолкать себе в рот собственный кулак, чем признаться, что я узнал в мужике того безумца, который штурмовал редакцию “Отчего дома”. Лучше бы казенную дигиталку сожрать!

— Нет, не уверен! — выпалил я, и Васька сразу понял, что вру. Но объяснить мне, кто я такой, не успел.

Нереал метнулся от столба прочь, во мрак. Объявился две секунды спустя — перебегал шоссе и обозначился в свете фар.

— Его кто-то гоняет, — уверенно сказал Вася. — Ну, так я и знал, что он влипнет в неприятности! Наверняка въехал в челюсть какой-то скотине! Идем!

И, естественно, не пошел, а побежал навпереймы нереалу. А мне-то каково бегать с моей комплекцией и с сундуком на боку?

Но нереала поглотила тьма вместе с лопатой. Тогда Васька, как совершенно спятивший рыцарь, я бы даже сказал — Дон Кихот Ламанчский, резко развернулся и, шаря подмышкой, встал на пути у погони. С одной стороны, даже грамотно встал — прикрылся столбом с перегоревшей длинной лампой. А с другой — хорош он будет завтра, когда начальство спросит — что за перестрелка случилась ночью в районе Малаховки?

В таких случаях штатские должны уходить с линии огня. Если бы я знал, где эта линия огня!

Васька, спасающий благородную нечисть, был сейчас даже красив, не хуже киноактера... Я, окончательно утратив остатки разума, полез в сумку. Наверно, чувство юмора у меня все же извращенное, — вести съемку в такие минуты, чтобы потом допекать Ваську его суперменской стойкой и рожей!

Два амбала выскочили туда, где мы видели нереала. Они были, как теперь говорят, конкретные. И они каким-то образом видели, куда его понесло. Один так и почесал через шоссе, другой повернулся и замахал — сюда, мол, сюда!

Я всей шкурой почувствовал, что Васька изготовился к стрельбе. Ничего себе мент, подумал я, он тут такого натворит, что я всю жизнь ему передачи таскать буду!

По ту сторону шоссе собралась уже целая бригада. Один, в длинном плаще, выбросил руку вот этак — и махавший амбал кинулся вдоль асфальта, туда, где к обочине подъезжала машина с потушенными огнями. С непостижимой быстротой он туда поместился, машина закрыла на мгновение от меня бригаду, а когда отъехала — там остался только маленький, а может, просто сильно сгорбившийся человечек, и он-то поскакал через шоссе, как ворона, диковинным скоком. Я люблю смотреть на вороний галоп, он меня искренне веселит, но сейчас сделалось что-то не до смеха.

Этот человечек выскочил как раз к Васькиному столбу.

Я увидел его.

И узнал!

Это был тот дед-вонючка, который разбудил полтергейст в кафе “Анжелика”.

Дед приближался к Ваське — и нетрудно было догадаться, что сейчас произойдет. Вонь этого мерзавца могла нас парализовать всерьез и надолго. То есть на пару минут. А за это время и машина, и дед-вонючка, и нереал — все исчезнут в неизвестном направлении.