Евгения Биткова - Гренадёры

— Ага, всего на двадцать пять сантиметров до колен не доходит.

— Зато оно теплое! И в нем глубокие карманы для мелочей. Да и я в плотных колготках.

— В дубленке тоже карманы глубокие?

— Честно говоря, не очень… А она-то тебе чем не угодила?!

— Она едва до пояса.

— Зато капюшон есть! Вообще, Ким, ты чего к моему внешнему виду прицепился? Не помню, чтобы ты разбирался в моде.

— Не разбираюсь, — признался друг, массируя виски. — Прости. У меня от холода мозг начал отмерзать. Ты узнала, как добраться до Снегиря?

— Лучше бы язык отмерз, — проворчала я. — Узнала, когда ходила за ужином. Завтра в девять часов утра отсюда уходит поезд. Он идет до портового города Айсберг, оттуда по Ледяному каналу мы можем переправиться в Снегирь, — рассказала я наш маршрут, сверяясь с картой.

— У меня от одних названий мороз по коже, — поежился парень. — Из этой глуши действительно ходят поезда?

— Да, но только в весенние и летние месяцы. Во все другое время рельсы заносит снегом, и это становится невозможно.

— Понятно.

— Эй, прекрати! — Я отобрала у хорька варежку, у которой старательно отгрызали помпон. — Еще один критик нашелся, — фыркнула я, пряча ее в карман.

Шнурик, не особо расстроившись, спрыгнул с кровати и принялся отгрызать помпон с сапога. Я вздохнула, взяла зверька и посадила его в сумку-переноску. Хорек протестующе заскреб по дну.

— Значит, завтра отправляемся, — задумчиво произнес Ким, делая маленькие глотки и смотря в окно. Горели редкие огни чужих домов. Завывающе подул ветер. Все огни разом потухли. — Давай ложиться. Если я не околею этой ночью, то завтра поедем в Айсберг.

— Не переживай. Если ты окочуришься, я могу и без тебя поехать. На обратном пути тело заберу. При такой температуре оно не протухнет!

— Спасибо, Акира, ты настоящий друг, — сдержанно поблагодарил меня Ким.

— Всегда пожалуйста! — улыбнулась я, задув свечу. Комната погрузилась во мрак. — Ким?

— Что?

— Если ты помрешь, можно я съем твой завтрак?

— Он весь в твоем распоряжении.

— Ким?

— Да?

— Ты тоже настоящий друг!

— Стараюсь.

Наутро Ким остался живым, и я лишилась второй порции завтрака. Попрощавшись с хозяином двора и получив от него по бутерброду в дорогу, мы отправились на станцию.

— Северяне такие интересные, — заметила я, рассматривая проходящих мимо людей.

— И чем же? — спросил Ким, натягивая по самые глаза шарф.

Я украдкой улыбнулась. Мой подарок неказистый, но парень честно его носил.

— На Западе русые, рыжие, брюнеты. На Севере, сколько я ни смотрю, у всего местного населения белые волосы и голубые глаза. Ресницы и то белого цвета!

— Маскировка.

— Маскировка?

— Белые волосы не выделяются на белом снегу.

— Но зачем маскировка? Животным она нужна для выживания, а людям?

— Тоже. Похоже, пришли, — сообщил Ким, останавливаясь перед аркой, на которой висела табличка «Железнодорожный вокзал Оста».

— А это у вас что? — с подозрением спросил кассир, указывая на висящую у меня через плечо переноску со Шнуриком.

— Хорек. Вы животных не возите? — с беспокойством спросила я.

— Да нет, возим: собак, мелкий рогатый скот, птиц. За всех отдельная цена. А с вашего хорька я не знаю, сколько брать. Эй, Умино! Сколько брать с пушного зверя? — спросил мужчина у соседнего кассира.

— Не знаю. А сколько стоит его шкура? Может, по такой цене билеты и давать?

— Какая шкура?! — вскипела я, стукнув кулаком по стойке. У кассира слетела фуражка.

— Акира, остынь. Люди честно выполняют свою работу. Вы же сделаете нам скидку? — спросил Ким, «невзначай» поправляя поводок на поясе.

Деловито откашлявшись я расстегнула ворот дубленки, блеснув стальными шипами.

— Ну, думаю, ради исключения можно, — быстро решил мужчина, протягивая нам билеты.

— Спасибо.

Я, обдав кассиров презрительным взглядом, развернулась и прошла к станции.

— Когда отправляемся? — спросил Ким сам себя, щуря глаза, вглядываясь в вокзальные часы.

Было без десяти девять. Мы подошли к стоящему возле платформы поезду. У вагона проводник сонно проверял билеты. Желающих прокатиться немного. Все простые провинциальные северяне — беловолосые, в потрепанных дубленках и в изношенных сапогах. Но я приметила одну темноволосую девушку в бархатном платье и белоснежной шубке. Из маленькой сумочки она достала билет и протянула его проводнику. Он равнодушно кивнул и пропустил ее в вагон. Девушка слегка дрожащими руками положила билет обратно и с опаской стала подыматься по ступеням. Интересно, что такая молодая и, судя по одежде, знатная госпожа делает на Севере, тем более одна? Я хотела поделиться своими замечаниями с Кимом, но заметила, что парень внимательно провожает девушку взглядом. Лицо напарника стало напряженным.

— Что-то не так?

— Да. — Он перевел взгляд на меня. — Наша очередь, давай билеты.

Поезд пустовал. В купе сидело по одному, и совсем редко больше двух человек. Похоже, все предпочитали проводить путь в одиночестве. Мы тоже расположились в одном из пустующих купе. Я отодвинула занавеску и посмотрела в окно. Темень. Лишь только свет фонарей дает возможность видеть очертания вокзала, окутанного мрачными тенями. Раздался свисток. Из-под поезда с шипением повалил пар. Мы медленно начали двигаться.

— Вечером мы должны прибыть в Айсберг.

— Угу.

— Ким, а ты знаешь ту девушку? — спросила я, накрыв переноску своей дубленкой. Шнурик не привык к сильным холодам.

— Какую?

— Которая стояла перед нами. В шубе и дорогом платье.

— Лично нет, — уклончиво ответил Ким, не отрывая взгляда от убыстряющего за окном блеска.

— А не лично? Кто она?

— Госпожа Ильская. Дочь директора Северо-Западного банка.

— Она здесь по работе?

Парень укоризненно покачал головой.

— Где ты видела, чтобы директор банка посылал дочь на дальний Север для работы?

— Ну, вдруг она у него способная?

— Нет. Ей девятнадцать, и, что такое работа, она, скорее всего, вообще не знает.

— А что же она тут делает?

— Без поня-а-а-тия, — прозевал Ким, поудобнее располагаясь на сиденье. — Пока меня это не волнует. Если у тебя больше нет вопросов, я буду спать.

— Вроде больше нет.

— Хорошо.

Монотонный стук колес действовал убаюкивающе. Ким быстро погрузился в сон. За окном светало. Я подумала последовать примеру друга, но сначала решила проведать хорька.

— Дружок, ты как? — спросила я, смотря на зверька через сетку дверцы. Шнурик недовольно поскреб лапой. — Тихо! Ким спит, — шикнула я, открывая дверцу и засовывая внутрь руку. В тряпках я нащупала бутылку воды.

«Остыла», — с досадой подумала я, доставая ее. Хорек, решив воспользоваться моментом, попытался вылезти из переноски. Я быстро пресекла попытку. Взяв бутылку, я вышла в коридор. Где-то в начале вагона у проводника можно раздобыть кипяток. Я зашагала, беглым взглядом посматривая в стеклянные окна дверей купе. Большинство пустые, в других дремали обычные люди. Но на одном пассажире я задержалась. Это был, как мне показалось, молодой человек, обмотанный с ног до головы в непонятную серую одежду, отдаленно напоминающую наскоро сшитые лоскуты. По светлым, выбившимся из-под ткани волосам и спускающейся от левого виска косички с резным серебряным колечком (местная мода среди многих представителей мужского населения, оставшаяся в память о прародителях-викингах) я сделала вывод, что это северянин. Человек, словно почувствовав на себе чужой взгляд, повернул в мою сторону голову. Светло-голубые глаза подтвердили мою догадку. Я приветливо кивнула. Северянин как северянин, похож на путешественника. Только что-то в нем вызвало у меня странное чувство беспокойства.