Надежда Попова - И аз воздам

От удара кулаком над грудиной боль взорвалась яркой вспышкой, в виски словно врезались тупые раскаленные ножи, но воздух вдруг рванул в грудь, как речной поток, пробивший себе путь сквозь плотину. Курт сипло вдохнул, распрямившись и зажмурившись, и закашлялся снова, но теперь уже просто болезненно, рвано и судорожно ловя вдохи между приступами спазмов.

— Спасибо, — охрипше выговорил он, с трудом восстанавливая дыхание, и Нессель неловко передернула плечами, потирая кулак:

— Бывает… Все обычно стучат по спине, а это неправильно, не помогает; надо бить вот сюда, и не ладонью. Но это только если поперхнулся чем-то жидким, если куском — надо по-другому.

— Как-нибудь покажешь, — кивнул он серьезно, сделав медленный, глубокий вдох, и отер выступившие от кашля и удушья слезы. — Не хотелось бы завершить столь славный путь грозы малефиков, окочурившись в трактире с непрожеванным куском в дыхалке.

— Твою ж мать… — с заметным испугом пробормотал Ван Ален, безуспешно пытаясь изобразить усмешку, и медленно уселся на свое место. — Ты не пугай, Молот Ведьм, а? Я уж за это время успел подумать и что тебя траванули, и что обвинят наверняка нас, и что надо отсюда делать ноги, и что по чести-то надо найти того, кто траванул, да глотку ему порвать… А вот что просто подавился — и в голову не пришло почему-то.

— Жизнь у нас такая, — с усилием ухмыльнулся Курт, снова кашлянув, и повел плечами, расправляя грудь; легкие, казалось, съежились, точно напуганные зайцы, и теперь с трудом возвращались в норму. — Самое простое на ум приходит в последнюю очередь, и первым делом ищем сознательную пакость со стороны врага, тем паче, что недостатка в оных нет… Даже когда приключаются просто случайные бытовые неприятности.

Нессель бросила на него быстрый взгляд, однако ничего не сказала, лишь отвернувшись, и уставившись на розарий в своих руках, медленно и как-то нарочито вдумчиво перебирая бусины.

— Отвечу на твой вопрос, — продолжил Курт, посмотрев в кружку с пивом и чуть отодвинув ее от себя. — Приятно мне подозревать Хальса в чем-либо или нет, а виновность его я допускаю, пока не доказано обратное. Хотя ad imperatum [87]и надлежит поступать наоборот. Но, откровенно говоря, Господню кару в его случае я рассматриваю в последнюю очередь; pro minimum потому, что накануне гибели он намеревался раскрыть нечто важное, а мне сдается, что Господь обождал бы с гневом и дал бы ему возможность выговориться, а мне — довести до конца расследование.

— А оно ведь все еще над нами висит, как тот меч, — вздохнул Ван Ален, с сожалением глядя на пустую тарелку перед собой и явно прикидывая, влезет ли в него еще одна порция, подобная первой, каковой можно было, откровенно говоря, накормить половину наемнической шайки. — И делать с этим висяком что-то надо, покуда дело не протухло и последние следы не исчезли… Есть мысли?

— У вас, я так понимаю, ни единой? — не ожидая ответа, спросил Курт; поколебавшись, переглянулся с Нессель и кивнул, понизив голос: — Да. Есть. Опасная мысль и, прямо скажем, для инквизитора неподобающая, за каковую начальство меня по головке не погладит, но иной возможности я не вижу.

Охотники исподволь огляделись вокруг и придвинули табуреты ближе, хотя и так сидели, почти упершись грудью в столешницу.

— Что за мысль? — понизив голос, уточнил Лукас, и Курт так же негромко пояснил, кивнув на Нессель:

— Готтер. Она может помочь.

— Твоя эскулапша? — непонимающе и чуть растерянно уточнил Ван Ален-старший, поспешно оговорившись: — Я ничего не хочу сказать, обидеть тоже никого не хотел, но…

— Она не лекарь, — так же тихо возразил Курт, и охотник запнулся, непонимающе нахмурившись. — Точнее, Готтер, разумеется, умеет врачевать, и это у нее получается лучше всего — попросту потому, что именно в сей области у нее был самый серьезный и частый practicum, однако этим ее умения не исчерпываются. Кроме прочего, она умеет видеть… то, что мы видеть не можем. И проникать разумом и чувством в такие сферы, каковые простым смертным не доступны.

— Опа… — тихо проронил Лукас во всеобщей тишине. — В напарницах у инквизитора — нежданно ведьма.

— В Конгрегации мы зовем их expertus’ами, — поправил Курт. — Методы же работы у каждого из них свои, но в одном они едины: никто из них не использует никакого чародейства, только природное дарование и, как предел допустимого, magia naturalis [88].

— Как у твоей лекарши, — договорил Ван Ален-старший; Курт кивнул:

— Да. Методы Готтер — это то, чем она одарена от рождения, и немного усвоенных знаний в довесок.

— И, — осторожно уточнил Лукас, — какими же такими знаниями она намеревается воспользоваться, что это способно обозлить твое начальство?

— Прежде всего — должен предупредить: об этом я не говорил и не скажу никому, кроме вас двоих, — одарив братьев многозначительным взглядом, произнес он. — Ульмер об этом не знает, и я хочу, чтобы так все и оставалось.

— Не хочешь ставить в известность даже своих? — хмыкнул Ван Ален-старший. — Видать, и впрямь задумал что-то непотребное.

— Расскажи им, — тихо попросил Курт, кивнув ведьме, и та вздохнула, тоже украдкой оглядев полупустую трапезную залу:

— Хорошо… Дело в том, что человеческая душа не всегда уходит сразу же из нашего мира — к Господу ли, в адские бездны ли; по крайней мере, когда речь о том, кто умер не своей смертью — самоубийцах или убитых, особенно убитых так, что их возможно счесть невинно убиенными. Какое-то время они пребывают здесь, чаще всего — на месте своей гибели, и порой могут оставаться там годами, десятилетиями… Курт говорил, что в одном из старых протоколов читал о неупокоенной душе, которая оставалась в своем жилище, где был убит несчастный, около трех столетий. Их это, понятное дело, вовсе не радует, и это не их прямой выбор: попросту чувства в момент гибели были настолько сильными, обстоятельства смерти были такие, что они не могут уйти, эти чувства как бы привязывают их к нашей грешной земле.

— Та-ак… — протянул Ван Ален, переглянувшись с братом. — Что-то и впрямь нехорошие подозрения у меня возникают… Молот Ведьм, а разве не запрещает Церковь говорить с мертвецами? Я, конечно, понимаю, что начальствующие на многое, что ты вытворяешь, смотрят сквозь пальцы, но некромантские забавы — как-то чересчур даже для тебя.

— Некромантия — это другое, — твердо возразила Нессель, бросив на майстера инквизитора короткий смятенный взгляд. — Я не намереваюсь призывать чей-то дух оттуда, где ему Господом определено быть, и не буду поднимать чье-то умершее тело.

— Уже лишь то, — хмуро добавил Курт, — что есть подтвержденные случаи, когда дух умершего сам обращался к живущим, прося достойного погребения, наказания убийцы или исполнения последней воли, и эти случаи Церковь не считает проявлением дьявольских сил — говорит о том, что к некромантии все это отношения не имеет.