Надежда Попова - И аз воздам

— Ты разубедил меня тогда, — напомнил охотник хмуро, и Курт кивнул, поправив:

— Ты передумал тогда. Я всего лишь остановил тебя в тот момент, когда ты мог наделать глупостей, и дал тебе время все обдумать. И ты принял верное решение. Так вот и то, и другое, оба твоих решения — говорят о том, что такой человек не мог вступить в сговор с малефиками; ни при каких обстоятельствах.

— И все? — нервно усмехнулся Ван Ален. — Это твое обоснование? Люди, знаешь ли, меняются, Молот Ведьм.

— Не такие. И не так. А кроме того, ты отвратительный лицедей; будь ты замешан хоть в чем-то, ты бы себя уже выдал — словом, взглядом, движением.

— Вроде и расхвалил, а все равно будто в морду плюнул, — скривился охотник и, помедлив, неуверенно спросил: — Как там Макс? У него… все в порядке?

— В полном. Вымахал в суровую зверюгу, дает жару нашим instructor’ам. Тебя вспоминал пару раз.

— Не говори, какими словами, — вымученно усмехнулся Ван Ален и, глубоко переведя дыхание, закрыл глаза, потирая пальцами виски. — Черт… Как же я тогда не узнал тело Вурма… Почему ты узнал женщину, с которой виделся не один год назад, а я не признал человека, с которым всего пару месяцев тому пил за одним столом…

— Потому что ты не пытался узнать. Для тебя это был просто безликий обгорелый труп, на который ты, к тому же, избегал смотреть.

Охотник неуверенно кивнул и, помедлив, осторожно осведомился:

— И что теперь? Меня арестуешь?

— Тебя? — с искренним удивлением переспросил Курт. — За что?

— Я ведь убил твоего подозреваемого, — тяжело отозвался Ван Ален. — Не позволил задержать его и продолжить допрос, судить, казнить…

Он ответил не сразу, чувствуя на себе пристальный взгляд ведьмы — жалеющий и какой-то испуганный одновременно, словно на его месте Нессель вдруг узрела древнее чудовище, явившееся из ниоткуда, с той стороны бытия.

О чем она думала сейчас, Курт догадывался, хотя и сомневался, что после, оставшись с нею наедине, захочет уточнить, не ошибся ли он, а ведьма, в свою очередь, пожелает обсуждать это по собственной инициативе. Что она увидела, что поняла? Что он знал, чем все закончится? Что видел, как Ван Ален приближается к брату, не выпуская кинжала из рук? Что пальцы охотника заранее перехватили рукоять в удобное для удара положение? Что понимал: гнев охотника отчасти был напускным, и тот, сознательно или нет, накручивал сам себя, чтобы решиться на то, что, по его мнению, обязан был сделать, чтобы не отдать своего (пусть предателя и мерзавца, но все же своего) в руки Инквизиции, на суд и публичную казнь? Что он, Молот Ведьм, мог остановить самовольного палача, мог перехватить его руку, но не стал этого делать? Что отчасти благодарен охотнику за решение его собственной проблемы, ибо в сложившихся условиях возиться с арестованным просто будет некогда и некому, потому что верить по-прежнему никому нельзя и девать его, по большому счету, некуда и незачем?..

— Нет, — отозвался Курт, наконец, к ведьме даже не обернувшись и все-таки надеясь, что эта женщина не читает сейчас его лицо и душу, как то уже не раз случалось прежде. — Тебя я арестовывать не стану. Лукас все равно рассказал все, что знал, и большего я бы от него не добился, а допустить мысль, что ты сделал это, чтобы заставить его замолчать, я не могу; причины я тебе уже назвал. Кроме Готтер и себя самого, ты единственный человек в этом городе, которому я верю. И потому должен спросить: что ты планируешь делать дальше? Остаться или уехать?

— Уехать?! — выдавил Ван Ален с усилием. — Если это была шутка, Молот Ведьм, то дрянная. Я хочу найти, увидеть того мерзавца, что втянул моего брата во все это. Я не снимаю с Лукаса его часть вины, он сам поддался искушению, по доброй воле, сознательно, но кто-то же ему это искушение подсунул? И я не сучонка Вурма имею в виду, который уже получил по заслугам, я хочу знать, кто за всем этим стоит, и если не собственными руками удавить его, то хотя бы увидеть, как эта тварь будет гореть. Я остаюсь.

— Хорошо, — кивнул Курт. — Стало быть, ты в деле… Однако сразу скажу главное: уехать тебе придется — сразу, как только мы это самое дело закончим. Ведь ты понимаешь, что это значит — все то, что рассказал Лукас? Сообщество охотников раскололось, подгнило изнутри. Кто-то из вас, включая ваших старшин, начинает превращать братство истребителей нечисти в банду грабителей, не гнушающихся ничем. Мы не можем этого допустить — как потому, что теперь охотничье сообщество связано с нами, так и потому, что такая сила с такими возможностями — опасна. И думаю, ты понимаешь, что и вы сами этого допустить не должны, иначе вашему братству — такому, каким ты его знаешь, любишь и привык видеть — конец.

— Разумеется, понимаю. К чему ты ведешь?

— Когда все закончится, Ян, тебе придется разобраться с этим, чтобы не пришлось нам. Придется заняться чисткой братства изнутри. Придется найти тех, кого эта зараза еще не затронула и на кого можно положиться, кого можно привлечь для помощи, и сделать это аккуратно, осторожно и тонко. Вспомни каждого, начиная с самого верха и заканчивая рядовыми охотниками, оцени их и подумай, кто вне подозрений.

— Мой брат был вне подозрений, — угрюмо возразил Ван Ален. — И я не раскусил его. Теперь ты доверяешь мне оценивать чужих мне людей?

— Именно потому что чужих, Ян. Ты будешь лишен того, что сыграло роль сейчас: личного чувства. И лучше всего о чувствах в этом деле забыть напрочь; не оценивай собратьев по признаку «он мне нравится» или «он меня раздражает», смотри на его дела, слушай его слова, наблюдай за действиями. Пусть это будет записной говнюк, дебошир, грубиян и лично тебя не будет на дух выносить, но если все будет указывать на то, что он верен делу — тебе придется работать с ним в связке. И пусть таких будет мало, зато надежные. Собери своих и проведи чистку; какими способами — решайте сами. Или это сделаешь ты, или придется нам.

Ван Ален бросил взгляд исподлобья на молчаливую ведьму, будто лишь сейчас вспомнив о ее присутствии в комнате, и медленно кивнул:

— Сделаю, что смогу.

— Хорошо, — повторил Курт ровно. — Быть может, и то, что мы узнаем, завершив дела в Бамберге, как-то в этом поможет тебе.

— Так что за дела в Бамберге? — уточнил охотник хмуро. — То, что ты узнал сегодня, тебе как-то помогло? Ты понял, что за чертовщина здесь творится?

— Частично. В основном от Лукаса я услышал подтверждение собственных выводов, о которых опасался говорить вслух, дабы самого себя не вводить в заблуждение.

— И? Что здесь происходит? Во что мы вляпались и что делать дальше?

— Что делать — я как раз решаю, — вздохнул Курт, усевшись поудобней и бросив взгляд на закрытую ставню, сквозь щели которой вместо ночной непроглядной тьмы уже начал пробиваться серый предутренний сумрак. — А вот что происходит — это в общих чертах могу сказать… Происходить начало давно, когда местный инквизитор связался с охотничьим сообществом.