Глен Кук - Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой

Во мне крепло убеждение, что похищение Младшего было инсценировано. Пришлось даже одернуть себя – ведь, зациклившись на чем-то одном, я мог упустить из виду какую-нибудь важную подробность.

Зрелище, открывшееся взору, словно перебросило меня в прошлое. Я будто вновь очутился в армии. Фермер, его сыновья и помощники двигались через поле, вытянувшись цепочкой и ритмично размахивая косами. Они смахивали на передовой отряд наступающей армии. Я натянул вожжи и стал наблюдать.

Меня явно заметили, но виду не подали. Отец семейства поглядел на затянутое облаками небо и решил продолжать работу.

Что ж, будем играть по их правилам.

Я спрыгнул наземь, обошел несжатый участок, чтобы показать, что ценю чужой труд, и приблизился к цепочке косарей с фланга. Женщины и дети, которые вязали снопы и навьючивали их на спины флегматичных осликов, проявили куда больше любопытства, чем мужчины. Я коротко поздоровался и прошел мимо, памятуя о том, что в деревне свои нравы: невинную шутку здесь нередко воспринимают как покушение на женскую добродетель.

Остановившись на почтительном расстоянии от человека, который производил впечатление старшего, я сказал:

– Здравствуйте.

Он что-то пробурчал себе под нос, продолжая размахивать косой. Не послал куда подальше, и на том спасибо.

– Вы могли бы мне помочь.

По его бурчанию можно было понять, что он весьма в этом сомневается.

– Я ищу человека, который прошел этой дорогой четыре-пять дней тому назад. Возможно, он пытался одолжить или купить лошадь.

– Зачем он вам?

– Он дурно обошелся с моей женщиной.

Фермер повернулся и посмотрел на меня. Что ты за мужик, говорил его взгляд, если не мог справиться с собственной женой.

– Он убил ее. Я обнаружил тело только вчера. Отвезу родным, а потом найду того негодяя, который поднял на нее руку.

Фермер перестал косить, прищурил глаза, повидавшие много рассветов и закатов. Остальные косари тоже прекратили работу и оперлись на свои косы, точь-в-точь как усталые солдаты на копья. Женщины и дети уставились на меня. Фермер кивнул, положил косу на землю, приблизился к повозке, приподнял край одеяла и взглянул на Амиранду.

– Красивая, – проговорил он, возвратившись ко мне.

– Красивая, – согласился я. – Мы ждали ребенка.

– По ней заметно. Уодлоу, иди сюда!

К нам подошел пожилой мужчина.

– Ты продал тому городскому франту свою кобылу?

Уодлоу посмотрел на небо, словно ожидал увидеть ответ в облаках.

– Ну да. Пять дней тому назад. – Опираясь на косу, он с подозрением разглядывал меня, будто опасаясь, что я потребую вернуть деньги.

Я узнал то, что мне было нужно, однако игру требовалось довести до конца.

– Он не сказал, в какую сторону направляется?

Уодлоу поглядел на старшего, который заявил:

– Расскажи ему все, что знаешь.

– Говорил, что в город. Дескать, у него украли лошадь. Такие дела. – Слова из Уодлоу приходилось буквально вытягивать.

– Ясно. Он был в сапогах? – Я задал вопрос как бы невзначай, хотя от ответа на него зависело очень многое.

– Не, – протянул Уодлоу. – В башмаках. Городские башмаки, здесь в таких и недели не проходишь.

– Понятно. Один?

– Как перст.

– Что ж, спасибо.

– Все узнали? – осведомился старший.

– Думаю, теперь мне известно, где его искать. Большое спасибо. – Я поглядел на небо. – Всего хорошего.

– Удачи. Красивая у вас жена.

К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы. Я помахал рукой и пошел прочь. Признаться, эти крестьяне поняли меня лучше, нежели кто-либо другой, за исключением, может быть, Уолдо Тарпа.

К тому времени как я взобрался на сиденье и взял в руки вожжи, косари вместе с женщинами и детьми уже возобновили работу. Может статься, обо мне они вспомнят за ужином.

В город я въехал уже в сумерках. Амиранда сидела рядом со мной. Наложенные ведьмой чары продолжали действовать, поэтому выглядела она вполне естественно, тем более в полумраке. Быть может, девушку увидит тот, кто считает ее мертвой, и всполошится, решив, что она жива.

В голове у меня царил сумбур, из которого, будем надеяться, рано или поздно возникнет хотя бы одна здравая мысль.

Я нарочно сделал крюк, проехал по окраинам города гоблинов, потом покружил немного у заведения Летти Фаррен, где обычно собирались и просаживали бабки всякие щеголи с Холма.

Они просаживают, а мы расхлебывай.

Потом я покатил домой и вошел через заднюю дверь, чтобы не привлекать внимания.

Меня встретил Дин, у которого от изумления отвисла челюсть.

– Что с ней такое, мистер Гаррет?

– Мертва, – отозвался я. Настроение у меня было препаршивое. – Убита. Еще вопросы есть?

Он начал многословно извиняться. Я тоже извинился за несдержанность и прибавил:

– Понятия не имею, кто ее убил и за что. Может, за то, что она была беременна. Или слишком много знала. Пошли к нашему гению. Глядишь, он что-нибудь и подскажет.

Покойник далеко не всегда такой равнодушный, каким норовит выглядеть. Он сразу уловил мое настроение и не стал, как обычно, валять дурака.

– Эта девушка провела ночь в моем доме. – Смотри-ка, а я думал, что он не знает.

– Да. Если хочешь, расскажу все по порядку.

Он молча выслушал меня, а Дин, который тоже внимал моим словам, то и дело подливал мне пива. Судя по тому, что Покойник, вопреки своей привычке, даже не пытался перебивать, рассказывал я неплохо, да и при расследовании ничего не упустил. Единственный вопрос, который он задал, касался мамонта и явно был продиктован простым любопытством.

– Мне надо подумать, Гаррет. А ты давай напивайся. Присмотри за ним, Дин.

– С какой еще стати?

– В таком настроении ты способен совершить необдуманный поступок, который может привести к серьезным последствиям. Я призываю тебя к осторожности. Сведений, собранных тобой, недостаточно, чтобы выявить преступника из общей массы. Однако завтра я приведу соображения, которые, возможно, позволят отыскать более убедительные улики.

– Более убедительные? Мне вполне хватает этих.

– Ты хочешь обвинить единственного и любимого сына Владычицы Бурь в совершении преступления на основании пары башмаков? Тебе прекрасно известно, что Рейвер Стикс будет выгораживать своего отпрыска, даже если его застанут рядом с младенцем, из груди у которого он только что вырезал сердце. Кроме того, преступник, вполне возможно, вовсе не он.

– А кто же еще?

– Это тебе и предстоит выяснить. Я признаю: вероятность того, что молодой да Пена и мертвая девушка участвовали в инсценировке похищения, весьма велика. Однако вероятность – не уверенность. Между прочим, ты столь рьяно стремишься обвинить во всем молодого Карла, что упустил из вида факт, который может все объяснить.