Владимир Васильев - Ведьмак из Большого Киева

— А приручать их не пробовали? — невинно поинтересовался Гонза.

— Как их приручишь, эдакие громадины? — сокрушенно вздохнул Фран. — Впрочем, я слыхал, что в Измаиле этим вопросом занимаются военные. Не знаю, каков результат их усилий, но мне почему-то кажется, что денежки из киевской казны тратятся там впустую.

Вольво при этих словах чуть заметно усмехнулся. Наверное, он больше знал об успехах или неудачах киевских военных на ниве приручения больших судов.

Старпом Сандро тем временем разлил ром по стаканам. Выпили. Сандро крикнул кока-стюарта, которого звали Хуан Карлос Тортоза Сегура, а попросту — Сегура, и тот принес скорую закуску: бутерброды и пластиковые тарелочки с салатами.

— Свежие овощи? — удивился Вольво. — Неплохо живут моряки!

Капитан польщенно засверкал глазами и погладил седеющую бородку.

— Стараемся, уважаемый. Но разве в Центре свежатина так редка?

— Не столько редка, — вздохнул Вольво, — сколько дорога. Чрезмерно, по-моему: пока я добрался из Центра к морю, к столу моему попало больше свежатины, чем за последние пять лет в Центре. А добирался я каких-то три-четыре дня.

— Юг есть юг, — философски вздохнул капитан. — Есть ли еще вопросы, требующие немедленного обсуждения? А то, знаете ли, не мешает иногда наведаться в рубку, разбудить рулевого…

Вольво вежливо улыбнулся, давая понять, что он оценил шутку.

— …да и старину «Гелиодора» на курс возвращать частенько приходится: последнее время он стал каким-то по-юношески мечтательным. Сезон особенный наступил, не иначе.

— Нет, капитан. Пока у меня никаких срочных вопросов не возникло. Не смею более вас задерживать!

Фран и Сандро встали, церемонно раскланялись в дверях, насколько позволяла тесная каюта, и удалились по своим загадочным корабельным делам. Пард покосился на бутылку с остатками рома. Уж больно забористая была штука там, за зеленым стеклом.

— Вот и я думаю, — задумчиво протянул Гонза и пошевелил ушами, как прислушивающийся конь. — Допить, что ли?

Он пересел поближе к столу.

Вольво молча разлил все, что оставалось в узкой зеленого стекла бутылке, все до последней капли. Три стакана негромко звякнули, встречаясь над белоснежной скатертью.

— Вы знаете за что, — коротко сказал Вольво и одним махом, по-виржьи, осушил стакан.

— А как вы думаете, шеф, — спросил через минуту Гонза, когда ром благополучно угнездился в желудках киевских техников, — система отпустила нас? Смирился город с тем, что мы ускользнули? Или будет пытаться расстроить наши планы снова и снова?

Иней взглянула с полки на гоблина. Светлые пряди падали ей на глаза, и лица Пард почти не видел.

— Я ведь говорила уже. Система — это не только наш город. Это все города мира.

— Не думаю, что нам удастся почувствовать разницу, э-э-э… сударыня, — отозвался Гонза. — Наш город, не наш город — что это меняет? Пока мы оставались в пределах Киева — система давила, и это было заметно. А влияния других городов я как-то не отследил.

— Я бы не стал успокаиваться и думать, что система смирилась, — сказал Вольво, оборачиваясь к Гонзе. — Система по-прежнему демонстрирует незаурядные способности к импровизации. Нападение турков на Голую Пристань — несомненный удар системы. Большой Стамбул пришел на помощь Большому Киеву в борьбе за целостность системы. Твой вопрос просто неуместен, Гонза. Потому что ответ лежит на поверхности.

С этим спорить было трудно. Гонза и не стал спорить. Только едва заметно кивнул.

— Значит, — подытожил Пард, — следует ожидать очередных сюрпризов? В лице диких броненосцев, надо полагать?

— Вероятно, да. И если броненосцы не замедлят явиться, можно будет даже поздравить себя сквозь слезы. — Вольво снова улыбнулся. Наверное, сегодня у него было хорошее настроение. — Поздравить, потому что мы можем впервые успешно предсказать очередной шаг системы. Очередной удар. А это значит, мы начинаем постигать нашего врага, учимся понимать его. Это немало, по-моему.

— Кто б спорил, — вздохнул Гонза. — Да только я предпочел бы, чтоб надежды не оправдались и мы без всяких гонок с броненосцами добрались до Крыма…

— А меня другое беспокоит, — подал голос Пард. — Точнее, не то чтобы беспокоит… Просто интересует. Команда ведь уже поняла, куда мы направляемся?

— Возможно. Эльфы и так знают. Валентин и Сергей тоже давно догадались. Бюс и Роел знали с самого начала. Точнее, с момента, когда вы открыли цель нашего предприятия. Об остальных не скажу. Но точно знаю: любой живой из команды Техника пойдет с нами до конца без всяких колебаний.

Любой. Вплоть до половинчика Жора, хотя он кажется увальнем и растяпой. Я ручаюсь за всех.

При этом Вольво значительно взглянул на Иней, на Техника Большого Киева, все еще прячущую лицо за непослушными прядями волос.

— Я знаю это, Вольво, — сказала Иней. — Знаю.

— Относительно нас, надеюсь, тоже сомнений нет? — проворчал Гонза.

— Надеюсь, — невозмутимо парировал вирг. — Иначе вы вряд ли стали бы ввязываться в эту историю.

«Логик, — подумал Пард с легким раздражением. — Кажется, эта мысль высказывалась уже не однажды. Что за манера у долгоживущих по многу раз повторять одно и то же? Мусолить и жевать давно обсужденные проблемы?»

Но вслух он ничего не сказал. Просто вновь ощутил, что между ним, мотыльком-однодневкой, который вряд ли доживет даже до столетнего возраста, и остальными, для которых век за веком проходит мимо и исчезает в неясной дымке минувшего, едва-едва отложившись в памяти, — между ними бездна. Пропасть, у которой нет дна. Люди — не просто новая раса. Это совсем другое… Это совершенно новая манера мыслить, это жажда жить и жажда успеть, это вечная гонка со смертью… оказывающаяся, впрочем, совсем недолгой. Гномы, эльфы, гоблины, половинчики, вирги — да те же люди-лонгеры — они отличаются друг от друга только внешностью и мелкими привычками. А думают по большому счету одинаково. И не им изменять этот мир — подумал вдруг Пард. Вовсе не им. Людям. Короткоживущим. Тем, кто спешит и не успевает, и именно поэтому действительно способен что-нибудь изменить. В команде людей мало, но это ничего не значит. Команда Вольво… Точнее, команда Техника Большого Киева — только начало лавины.

А ведь первым камнем явился он, Пард Замариппа. Человек. Короткоживущий. Гонза еще сотню лет собирался бы с духом и строил разнообразные планы… А Пард просто проснулся однажды утром и сказал другу-гоблину: «Все, Гонза. Хватит болтать, надо действовать. Пошли за билетами».

Гонза тогда округлил глаза и принялся канючить, что еще ничего не готово, что нужно прощупать почву…

Они уехали в тот же день, несмотря на протесты гоблина. В разных вагонах. В какой-то момент, примерно часа за два до отъезда, Гонза перестал канючить, и они договорились, что Пард начинает пускать пыль в глаза бонзам из Центра, а Гонза отсиживается в сторонке и дает дельные советы. В общем, так все и получилось.