Malakla - Планета двойников[СИ]

— Да я бы так не сказал, — Шарп, в бинокль, разглядывал утренний лагерь врага. — Волосы, носы и глаза у них разные. Шарпу отзвонили и сказали, что бомбардировщик уже летит.

— Ждём, дамочки, — и придвинул поближе СВД.

— Где же этот бомбер? Они ж лагерь уже свернули! — амазонок сидящих в окопах, затрясло. Неприятельские полки стали разворачивалась, как для боя. До синей пехоты уже было метров семьсот. И прилетел самолёт. Бомбу, Вацлав, сбросил на авось, как потом сам же и сказал. Она упала между красной конницей и коричневыми пушкарями. БУМ. Конные и пушкари с пушками исчезли. Конники в жёлтых куртках бросились наутёк. Пехота, поднялась с земли, потопталась на месте, потом арестовала своих командиров и, побросав оружие, пошла, сдаваться в плен амазонкам. Шарп ещё этому посодействовал. "Ссадил" троицу особенно воинственных офицеров из СВД. Стрелял и приговаривал: "И тебя вылечат. И тебя. И тебя". Амазонки радостно хлопали после каждого удачного выстрела.

— Не стрелять, они сдаются! — последняя боевая команда. И так вот стал национальным героем. На следующий день амазонки, разглядев "нежданных гостей" накормили их, помыли, и спать уложили. Многие возле себя. Шарп веселился, священники бранились. Потом отцы девушек взяли их "за хобот", и посыпались свадьбы. Бывшая пехота с радостью смирилась с таким вот разгромом.

В плен попало больше двадцати тысяч крепких синеглазых парней. Больше сотни молодых семей потом переехало в окрестности Новой Праги. Макс с помощью спутников отследил жёлтых конных.

— Господин майор, они примерно в тысяче километрах от вас. Гоните спутниковый обратно, — это он Шарпу через десять дней перезвонил.

Васечкин расстрелял все патроны. Поехали назад, к таможне. Обогнули по широкой дуге места непонятного, но вонючего побоища орков и доехали до таможни.

— Что там, Борн? — Тарапунька был само любопытство.

— Полная победа. Казаки собирают пленных, ополченцы мародёрствуют. Слушай, майор Саша, ты меня тут не видел, понял. Поехал я в Ростов, — сказал, пожал Тарапуньке руку, дошёл до шатра, где ночевал; собрал вещи, послал воздушные поцелуи курдским лялькам, и фьють. В Ростове остановился в "Астории", принял ванну и завалился спать. А Ростов гудел всю ночь. Горожане праздновали победу. Утром, накупил подарков, и домой тихой сапой. Мой мобильник-то остался у Вацлава. Дороги были пустынные, я быстро доехал до Ясной. "Интересно как потомки эту войну назовут. Война после завтрака, или война до обеда?"

А перед Ясной был туман. Я уж и забыл, к чему это может привезти. Поехал медленнее, туман рассеялся, а у меня челюсть упала. Правая сторона нашего залива, в километре от дороги, была занята городскими постройками южных городков, с пальмами и кипарисами, чинарами и самшитом, фундуком и айвой. Это я в бинокль рассмотрел. А на нашем перекрёстке стояло две открытых машинки — Citroen Mehari, с сидящими там шестью французскими жандармами. "Это, что, они из Сен-Тропе?" — подумал. Выбрался из машины, надел кепи и пошёл к жандармам.

— Майор Борн, начальник Южной таможни Донского края. Честь имею.

— Аджюдан Жербер, месье майор. — Сержант-шеф Крюшо, — доложились жандармы. А мне смеяться вздумалось. "Какой Крюшо, какой Жербер. Луи де Фюнес и Мишель Галабрю!" Пока я ржал, жандармы вели себя тихо. А потом показался разъезд из егерей Борисова и казаков предпенсионного возраста. На форме егерей блестели новенькие Георгии, а в руках были берданки и даже пулемёт М60. Жандармы занервничали, я стал смеяться ещё громче. Крюшо-де Фюнес такие рожицы делал! На моё счастье во главе разъезда был один из помощников атамана.

— Здорово, станичники. Сотник, поговори с жандармами, они из 1968-го, кажется. Бывай. Сотник запарлякал. Я поехал дальше. И в станице прямо таки вдруг, рассмотрел, что домики казаков совсем не похожи на курени. Больше всего они на греческие дома похожи были. Я даже поездил по станице, рассматривая эти мегароны с плоской крышей. Увидел ещё много лавровых кустов перед домами, виноградные кусты и хмель. "Как нам глаза-то замылили!" И… всё. Свежие мысли кончились.

Загнал машину во двор, взял свои вещи.

— А хозяев дома нету, — услышал. Перед дверью в дом стояли две опрятно одетые женщины.

— А я кто?

— Ой, это Роман Михайлович приехал! Дальше я командовал, что в стирку, что в холодильник и, раздал подарки. Переоделся в свою таможенную форму и вышел во двор.

— Салют, дезертир.

— И вам, дядя, не болеть, — встретил улыбающегося Шатрова крепким рукопожатием. Шатров щеголял новым кителем и здоровым румянцем, как будто бы его и не ранили тяжело. — Атаман, а где твой Георгий? И что такой цветущий?

— Ха, мне золотое оружие предоставили! Так доктор толковый попался, из басков.

— Тогда держи подарок. Трофей. Достал из машины саблю.

— Богато-богато. А клинок, какой. Сабля атаману понравилась. — Давай пристегнём, помоги трохи. Сели под виноград за пластиковый стол.

— Давай излагай события военспец. Изложил кратко.

— Какие потери? Взгляд Шатрова стал жёстче.

— Двух казаков покусали мелкие динозавры, одному чудаку лошадь наступила на ногу. А один "партизан" ушиб яички.

— Далее. — Всё! — Всё? Атаман и дышать забыл от радости. Далее на меня скромного пролился водопад дифирамбов, вплоть до зачисления в святые, плюс бронзовый памятник на родине героя. — Борн, ты военный гений.

— Я? Брось, атаман, меня хвалить. У тебя, кстати, проблемки появились. Счас. Бронзовый памятник сменился на серебряный. И пришла Катя, взяла за уши и троекратно поцеловала в губы. И это при муже. — Таак. Прогрессорство на лицо! — А с меня не убудет. Шатров отмахнулся.

— Рома, тебя может быть покормить?

— Когда это, Борн, был голодный, — атаман развеселился.

— В смысле? — Катя не поняла весёлости мужа.

— Во всех смыслах, Катя.

— Охальник. Принёс подарки для Кати и чад атамана. Поцелуи повторились.

— Э, э, хватит. При живом-то муже. А какие проблемы-то появились? — справился Шатров. С подарками я принёс ещё и роман Шолохова "Тихий Дон". Пролистал до первой картинки с лицами.

— Вот этого дядьку я видел, как тебя, атаман.

— Литературного героя? — осенило атамана. Шатров с лёта врубился.

— Скорее киногероя. Эту роль у нас играл актёр Пётр Глебов, из дворян, кстати. Но я с ним как с Григорием Мелеховым общался. Крутой мэн. Полный Георгиевский кавалер, выбился в офицеры из простых казаков. Рубака. Рубит одинаково и правой и левой руками. С ним целая бригада к нам из 1919-го попала. И он теперь старший полковник. Вот. А как сюда ехал, обнаружил на правом берегу нашего залива ещё шесть киногероев. И они тоже не играют, как и Мелехов. Они французы-жандармы из городка Сен-Тропе. Слышал о таком?