Алексей Гасников - Октябрь [СИ]

Часом позже Иза прогуливалась в парке, наслаждаясь теплым ветром и ароматом жасмина, когда ее нашла служанка и передала, что все готово. Девушка проводила Изу в уже известный ей зал механических саркофагов, где помогла раздеться и занять место в пустующей камере. Когда дверца закрылась, Изе показалось, что она попала в какую-то ловушку. Ей захотелось выбраться из этого тесного, давящего пространства, но она сумела взять себя в руки. Уже будучи внутри, Иза услышала голос Нэйка, который звучал словно бы из самих металлических стенок машины.

— Мадам Данк, — произнес голос, — не бойтесь. Сейчас вы погрузитесь в глубокий сон. Он продлится две-три недели. Когда же вы проснетесь, то вновь будете так же молоды, как двадцать лет назад. А теперь просто расслабьтесь.

Когда голос смолк, Изе показалось, что она чувствует какой-то странный запах, но уже в следующую секунду сознание ее погасло и она погрузилась в сон.

Ей снилось море. Белые треугольники парусов рыбацких лодок, крики чаек и тихий шепот прибрежных волн, накатывающих на галечный берег. Во всем этом присутствовала какая-то неописуемая безмятежность. Покой. И когда ей это снилось, Изе казалось, что ее на самом деле не существует, а есть лишь море, небо, и больше ничего. Конечно, бывали и другие сны, но их она обычно не помнила. Иногда же и вовсе случалось так, что Иза попросту проваливалась в темноту, но какое-то время спустя все равно возвращалась, чтобы вновь раствориться в деталях морского пейзажа.

Сколько так продолжалась, она не знала — может день, а может быть, год или даже несколько лет. (В подобном состоянии вести счет времени составляло проблему.) Однако однажды она наконец проснулась.

Когда Иза окончательно пришла в себя, она обнаружила, что лежит в постели. Рядом стоял Нэйк, и из окна за его спиной были видны шпили Собора.

— Ну вот и все, мадам Данк, — сказал он. — Или сейчас было бы правильнее сказать мадмуазель… Мы с вами закончили. Теперь вам нужно еще немного поспать, но уже завтра, после небольших наставлений, вы будете совершенно свободны. Отдыхайте.

Доктор вышел.

Иза же перед тем как вновь провалиться в сон, который на этот раз обещал быть уже менее продолжительным, словно ища доказательство произошедшим изменениям, поднесла к лицу свои руки. И на мгновение дыхание замерло в ее груди — это были те руки, которыми она когда-то мыла полы и посуду в забегаловках рабочего квартала.

Руки двадцатилетней девушки.

На следующий день Иза с трудом смогла себя заставить оторваться от зеркала. Смотрясь в свое отражение, она не могла поверить в то, что снова была молода. Она касалась руками своей шеи, груди, вела ими вниз по животу к бедрам, и повсюду ощущала упругость молодого тела. Молодость питала каждую ее клеточку.

После завтрака Нэйк пригласил ее в свой кабинет.

— Ну как, мадам Данк, — спросил он, — вы довольны результатом?

Изе стоило усилий сдерживать переполнявшие ее чувства.

— Да, доктор, у меня просто нет слов, — ответила она. — Я до сих пор не могу поверить, что это со мной. Что это я. То, что вы сделали, — настоящее чудо.

— Что ж, я рад, — сказал Нэйк, но вопреки словам голос его оставался деловит и сух. — Теперь же поговорим о деле. Прежде чем отпустить вас, я должен довести до вашего внимания еще кое-какие сведения и дать ряд указаний на ближайшее время. Во-первых, вы недавно прошли довольно-таки специфическую процедуру. И сейчас необходимо сказать самое главное — повторить ее будет невозможно. Это не просто моя прихоть, потому как существует ряд вполне реальных причин, по которым делать это не то, что нежелательно, но даже опасно. Впрочем, пока для вас это не столь существенно. И, думаю, будет оставаться таким еще лет десять или пятнадцать. Во-вторых, ваш организм претерпел значительные изменения. Сейчас он еще нестабилен. И чтобы избежать каких-либо побочных эффектов, некоторое время вы должны будете соблюдать определенные правила.

— Правила? — спросила Иза.

— Да. Всего два: избегать сильных физических нагрузок, что, думаю, для вас будет не так уж сложно. И второе…

Нэйк вынул из кармана небольшую жестяную коробочку, похожую на ту, в каких в лавках продавали мятные пастилки, и протянул Изе. Открыв, Иза обнаружила внутри около трех десятков круглых таблеток.

— Принимайте их в течение последующих двух недель дважды в день, — сказал Нэйк. — В упаковке ровно двадцать восемь штук. Когда таблетки закончатся, считайте, что ваш курс завершен окончательно. Вам все ясно?

— Да, — ответила Иза. — Только… Доктор, скажите, что будет, если забыть принять эти таблетки вовремя? Знаете, я очень рассеянна.

Нэйк нахмурился.

— Все очень индивидуально, — произнес он, — так что сложно предсказать конкретные последствия. Однако я все же рекомендовал бы не пропускать приема. В любом случае.

— Хорошо, я постараюсь, — пообещала Иза, пряча коробочку в сумочку.

— Что ж, тогда на этом все. Ваше пребывание в моей клинике закончено, и вы можете покинуть ее так скоро, как сочтете возможным. Был рад знакомству.

Единственный фонарь слабо освещал темную узкую подворотню.

Пройдя сквозь разбитую каменную арку, Октябрь очутилась перед входом в очередную дыру, каких в избытке в той части города, что называется Черным Двором. Скверное место, если только ты не ищешь неприятностей или сам не готов их доставить.

За последнюю неделю Октябрь побывала больше чем в дюжине подобных заведений.

Стены около входа в грязных потеках, дурно пахнущих мочой, блевотиной и дешевой брагой. За углом, в мусорной куче, роются бродячие псы. В подобном притоне с одинаковой вероятностью можно встретить как декаденствующего поэта, среди ворья и шлюх расточающего свой талант, так и наемного убийцу, за сходную плату готового предоставить свои услуги.

— Эй, парень!

Октябрь обернулась на звук голоса. Она уже привыкла, что из-за одежды и худощавой фигуры ее принимали за мужчину.

Грязная одежда и стоптанные ботинки. В бегающих глазах незнакомца — нездоровый блеск.

— Пыль. Черви. Морок, — быстро озвучил он свой скудный ассортимент.

Очередной толкач, поняла Октябрь.

Она была в городе чуть меньше недели, но продавцы наркотиков уже успели изрядно ее достать. Они ошивались вокруг всех местных кабаков, и чаще всего сами сидели на какой-нибудь дряни, так что порой вели себя не совсем адекватно.

— Отвали, — отозвалась Октябрь. — Попробуй втюхать свое дерьмо в каком-нибудь другом месте.

Парень, похоже, смекнул, что немного промахнулся относительно половой принадлежности несостоявшегося клиента.

— Сука, — огрызнулся он.

Но уже в следующую секунду, когда в тусклом свете блеснула сталь, поспешил исчезнуть.