Серж Неграш - Талисман

— Себя лучше пожалей! Я счастлив! Мне не на кого обижаться, Бара!

— Конечно, я могу сделать вид, что поверила, пойти и лечь спать! Но мы живем бок о бок, а ты мне не доверяешь…

Из хижины выполз Нджомонго, Муонг обхватил его левой рукой, подтянул поближе и положил голову удава к себе на колени.

Ника давно перестала вздрагивать при виде громадной твари. Девушка знала: местные жители держат удавов у себя в домах, точно сторожевых собак, и даже оставляют под их охраной собственных грудных детей. Надежнее защитника не сыскать! К ребенку не приблизится не только ни один хищник, но и насекомое. Оно мгновенно исчезнет в пасти змеи, когда дитя играет, сидя в ее кольцах.

— Скорее я доверился бы демону или суккубу, чем тебе, — ответил Муонг.

— Неужели? Я, что же, в твоих глазах — последняя из всех, населяющих землю?

— Нет, ты просто больна, как все вазуигу. Безумна.

Для Ники не было секретом, что Дети Змеи вазунгу называли белых людей.

— Ты тоже вазунгу! Значит, по твоей логике, ты сам безумен?

— Я — нет. Меня исцелили. Кое-кто постарался. Первоклассные… лекари.

— Тоже вазунгу, — ничуть не сомневаясь в правильности своих выводов, промолвила девушка.

— Ты тянешь время, стиснув зубы! А у тебя голова пухнет от размышлений о том, как бы добраться до Города и унести оттуда столько сокровищ, сколько ты сможешь поднять!

— Ну так отвел бы меня туда, и дело с концом! Мне многое нужно! А ты вроде как отрекся от мира, и тебе плевать на все сокровища — так чего сидеть, как собака на сене?

Он повернулся к ней и презрительно выпустил Нике в лицо струйку горьковатого дыма из трубки.

— И не мечтай. Ты явишься назад и приволочешь за собой целые полчища других вазунгу, еще более одержимых. До сих пор ни один из них не видел Города. И пока я жив, не увидит.

— А ты-то сам там бывал?

— Бара, я готов подарить тебе наш лес, добрый к Детям Змеи, и нашу музыку, и древние сказания. Научить тебя жить здесь и быть счастливой. Ты очень красива, ты могла бы родить детей, подобных тебе и мне, здоровых и сильных воинов и прекрасных жен. Но тебе это не нужно. Ничего не нужно, кроме сверкающих камешков и холодных золотых монет, ты глуха и слепа, как несчастная земляная свинья!

— А почему ты решил, что смеешь судить меня? Откуда тебе знать, зачем я ищу Город? Что, если ты жестоко заблуждаешься, не ведая истинных причин, которые привели меня сюда — такое тебе в голову не приходило?

— Не так уж трудно сочинить любую историю, ложь, измыслить некое возвышенное объяснение. Например, что тебе нужны деньги для выкупа из рабства возлюбленного. Или еще что-нибудь не менее душещипательное. Но я не наивный дурак, Бара. Ты не просто вазунгу, ты к тому же женщина, а женские особи стократ более жестоки, холодны, расчетливы и коварны, нежели самцы. Собственно, так же, как пауки. Я тебя в этом не обвиняю, ты не выбирала, где и кем тебе родиться. И не собираюсь судить. Кто я такой? Разве я бог, чтобы выносить кому-то приговор?

— Действительно, кто ты такой, Муонг? И кто причинил тебе такую ужасную боль, от которой ты до сих пор не оправился?

Он мрачно поднялся и молча пошел в хижину, где сразу же лег и закрыл глаза, отвернувшись к стене.

Ника решила на сей раз не сдаваться. Напрасно, что ли, она разбередила рану в его душе?

Девушка устроилась рядом с Муонгом и погладила его руку.

Тот не шевелился. Действуя более решительно, Ника вытянулась вдоль его тела, прижавшись к нему, и коснулась груди, обведя пальцем вокруг сосков, затем ее ладонь скользнула ниже, и она ощутила, насколько этот человек возбужден. То, что она делала, было Нике приятно, она себя не принуждала.

— Великий Змей, сколько усилий и какое унижение ради того, чтобы проникнуть в Город!

— А если… не ради Города? — прошептала она.

— Конечно, все дело в том, что ты всегда мечтала о таком мужчине, как я, видела меня во сне и полюбила с первого взгляда. И вообще сама судьба заставила тебя проделать такой длинный и тяжкий путь, чтобы обрести счастье со мной. До чего же романтично и трогательно! А еще ты очень-очень одинока здесь, испугана, тебя никто не понимает. И тебе холодно ночью на голом бамбуке, а как славно было бы согревать друг друга страстными ласками! Я все сказал, или у тебя приготовлено еще что-нибудь? — с убийственным сарказмом закончил он.

— Да, ты мой муж и должен сделать мне ребенка, как всем остальным твоим женщинам. Так гласит почитаемый тобой Закон! Ну так изволь его исполнить, если не способен быть просто мужчиной, желающим находящуюся рядом с ним женщину!

— Как Сын Змеи, я не могу с тобой спать, дорогая. Заклятие все еще действует, а я не склонен к мужеложству, так что ты опять промахнулась. Вот незадача-то, верно?

Идиотизм сложившейся ситуации рассмешил Нику, что изумило Муонга.

— Что это тебя так развеселило, Бара?

— Ох, замолчи, — проговорила она, смахивая слезы, выступившие на ресницах от хохота. — Не волнуйся, я больше не стану к тебе приставать, спи спокойно.

— Жаль…

«Нет, и после такого находятся люди, смеющие утверждать, будто это женщины непредсказуемы и сами не знают, чего хотят!..» — хмыкнула она.

Следующие дни охота не задавалась. Мужчины преследовали буйвола, но он ушел в непроходимое болото.

Ники с ними не было. И она поддразнила вернувшегося ни с чем Муонга, заявив, что ему следует поостеречься: скоро она займет его место лучшего охотника, раз в ее отсутствие он и цесарки добыть не сумел. Девушка не ожидала, что он воспримет ее слова как оскорбление. Но так и случилось.

Муонг ей ничего не сказал, но по тому, как он вспыхнул и как заиграли желваки на скулах, Ника поняла, что перегнула палку. Он устал. А вместо поддержки услышал слова, еще больше укрепившие его мнение о женщинах, как о законченных и неисправимых стервах.

Не прошло и часа со времени его возвращения, как раздались тревожные звуки тамтама, собиравшие племя.

Муонг прислушался, потом устремился к центру селения. Ника, разумеется, тоже.

Выяснилось, что дело действительно серьезное: леопард-людоед напал на одну из женщин и загрыз ее.

Туземцы подавленно молчали.

— Хищника нужно выследить и уничтожить, иначе он вернется за следующей жертвой, — пробормотала Ника.

— Я пойду, — вызвался Муонг. Когда к нему шагнули трое воинов, он покачал головой: — Я пойду один.

Странно, но ему никто не возразил. Нике же сообщили, что лучший охотник волен так поступить; остановить его вправе только вождь.

Мвиру спросил что-то у Муонга, тот кивнул. Но девушка не поняла, что именно.

— О чем они? — спросила она у Аамили, той самой третьей жены Мвиру, которая считалась не совсем женщиной. Но Аамили не смогла Нике объяснить.