Серж Неграш - Талисман

Искательница приключений сделала шаг в сторону парочки, остро ощущая, что приблизилась к какой-то тайне, и желая рассмотреть незнакомку повнимательнее. Та была облачена в бесформенную одежду и закутана в плащ, полностью скрывавший ее фигуру. Однако Ника могла бы поклясться, что прежде видела это создание, требовалось только вспомнить, когда и при каких обстоятельствах. И тут она поняла: старуха, бродившая возле дома, вот это кто!

Голос собеседницы Таймацу не соответствовал ее преклонному возрасту. Скорее, он мог принадлежать куда более молодой женщине, хотя и был низок и глуховат.

— Как… он? — наконец, снова заговорила Кейулани. В ее вопросе было слишком много тревоги и любви, чтобы предположить, будто речь шла о ком-то ей безразличном.

— Ты сама видела, — отозвался Таймацу, — но я сожалею о том, что допустил это. Ты упряма, дитя.

Во второй раз он употребил обращение, менее всего подходящее для той, что, на первый взгляд, прожила чуть ли не сотню лет…

К слову, ее имя — Кейулани — Нике ни о чем не говорило, девушка впервые слышала его.

— Иди же, — с нажимом проговорил Осенняя Луна, — тебя ждут.

Женщина, опустив голову, не тронулась с места, словно замерев в нерешительности, потом склонилась над росшим возле самой дорожки розовым кустом.

— Он все еще здесь, — тихо сказала она. — И даже выбросил молодые побеги. Знаешь, как говорил о розах Эльбер? Однажды он заявил, дескать, они — это любовь, превратившаяся в цветы. Ты ухаживаешь за ними, поливаешь, а они только и делают, что дразнят тебя: выбросят бутоны, которые в одни прекрасный день осыплются, так и не раскрывшись. Ты рыхлишь землю, а они колют тебя шипами. Но когда распускается хоть один-единственный цветок, это стоит того…

— Если этому верить, то борись, не боясь шипов и заморозков, — отозвался Осенняя Луна. — Избранный обязательно получит свою награду, Кейулани.

Как терпелив и добр он был с этой женщиной! Ника никогда не слышала в голосе Таймацу такого участия и заботы.

— Ты так считаешь? — спросила та. — Ты веришь, что любовь сильнее любых заморозков? Ты… когда-нибудь встречал ее?

— Да, дитя. И ты тому живое подтверждение.

Дождавшись, когда женщина уйдет, Ника, собравшись с духом, подошла к Призраку.

— Что все это значит, Осенняя Луна?

Он ничуть не удивился и не выказал возмущения тем, что она подслушивала.

— Неужели ты сама ни о чем не догадалась? Едва ли ты настолько глупа.

— Выходит, под могильной плитой в склепе Ишума ничего нет, — проговорила Ника, отчетливо слыша, как колотится ее собственное сердце. — Глария не умерла.

— Здесь ты ошибаешься. Глария мертва, но родилась Кейулани.

— Все равно это один и тот же человек, — настаивала Ника. — Не представляю, как ты это проделал, как выдал живую за умершую, где скрывал ее…

— Тут, в этом доме, в течение нескольких лун, она была в безопасности со мною. Мне удалось показать ей, что новая жизнь тоже имеет смысл.

— Но почему этот образ? Она ведь еще молода!

— Образ вполне соответствует сути. Слишком длинную жизнь надо прожить, чтобы у человека появилось так много шрамов на сердце, как у Кейулани.

— У Гларии.

— У Кейулани, — вновь настойчиво поправил он. — Забудь все, что видела и слышала, Ника. Эльбер не имеет права еще раз погубить то, что я сохранил, собрал воедино — а это было нелегко. Я сделал так, чтобы тебе стало известно больше, чем следует, лишь потому, что ты, раз усомнившись, непременно примешься сама во всем разбираться и искать истину, безрассудно и безоглядно, и, конечно, потянешь Эльбера за собой. Но теперь для тебя уже нет тайны, так что успокойся. Не делай людей еще более несчастными, чем они и так уже есть. Часто бывает, что, желая совершить доброе дело, мы лишь наносим непоправимый вред. Подумай об этом, прежде чем что-либо совершать. Эльбер не заслуживает Гларии. Он еще слишком слаб.

Ника упрямо поджала губы. Ее возмутила речь Осенней Луны. Перечить Призраку не так-то легко — пример того же Эльбера не окрылял. Недовольный его недавней вспышкой, Таймацу заставил Белого Воина проводить тренировки по шестнадцать часов в день, не считая длительных медитаций, чтобы привести его дух в надлежащее состояние. Как бы ни был вынослив и силен Муонг, это слишком даже для него. Нику, вероятно, ждало похожее наказание, если она не промолчит, но…

— Видишь ли, — начала она, — у Эльбера и Гларии схожие пути. Он стал Муонгом и скрывался в лесах Дарфара. Она — Кейулани, и я не поняла в точности, чем она занимается, но думаю, что ищет в этом иллюзию успокоения. Но он все-таки вернулся, она же — все еще нет. Там, в племени Мбонго, один умный человек говорил мне — если вырвать растение с корнем из земли, оно умрет. Ложь во спасение все равно остается ложью. Я не раскрою рта и не разрушу сотворенное тобою, но пойми: иногда даже ты можешь ошибаться.

— Это мне известно, — со спокойным достоинством признал Призрак, будто не обратив внимания на все остальное, сказанное Никой. — Надеюсь, ты не потеряешь лицо, нарушив обещание.

Да, так бы она не поступила. Ника всегда умела держать язык за зубами. Как бы ей ни хотелось поведать Эльберу правду, она осознавала, что пока не должна так поступать.

Таймацу не сумел ей объяснить, что случилось с Гларией. Мнение, которое Ника считала единственно правильным, на самом деле, не вполне соответствовало действительности. По большому счету, Таймацу и сам так и не уразумел, с чем именно столкнулся. Но чуял, что встретился лицом к лицу с мистерией духа, для которой бесполезно было искать разумное и простое толкование.

Некогда Глария, оставшись одна и потеряв самое дорогое, что было у нее в жизни, начала стремительно угасать. Ее физическая оболочка еще, хотя и с трудом, продолжала влачить безрадостное земное существование, но души в ней почти не осталось. И вот, когда она уже должна была угаснуть, в Италию пришла Черная Смерть, и Глария стала одной из ее бесчисленных жертв. По крайней мере, так считали все. Но островитянин, всегда уважавший мужество и благородство, особенно такое, каким обладала эта женщина, почувствовал, что ему следует лично удостовериться в этом. Он явился в дом казначея.

Одного взгляда на бездыханное тело ему хватило, чтобы понять: женщина жива, но пребывает в промежуточном состоянии между вечным сном и земным существованием. Нить ее жизни была настолько тонка, что уже и дыхания не ощущалось. Таймацу несколько раз приходилось сталкиваться с подобным. Случалось, что таких спящих хоронили заживо, принимая за мертвых. А порой они могли достаточно долгое время оставаться в этом состоянии, а затем либо душа окончательно разлучалась с телом, либо полностью воссоединялась с ним. Как угодно, теперь терять ни ему, ни Гларии было нечего, и островитянин рискнул.