Элиезер Юдковский - Гарри Поттер и методы рационального мышления

— В Гриффиндоре так было принято, — сказал Ремус медленно и неохотно. — И... Тогда я думал по-другому, мне казалось, всё было иначе, но... возможно, на самом деле Джеймса в это втянул Блэк. Он так сильно хотел показать всем, что он против слизеринцев, и нам всем хотелось верить, что наша судьба не зависит от того, какая кровь течёт у нас в венах...

— Нет, Гарри, — сказал Ремус. — Я не знаю, почему Блэк погнался за Питером, вместо того чтобы сразу же пуститься в бега. В тот день он словно решил вершить зло во имя зла, — голос Ремуса дрогнул. — Не было ни намёка, ничего, что могло бы насторожить, мы все считали... и подумать не могли, он ведь должен был стать...

Ремус умолк.

Гарри ничего не мог с собой поделать — он плакал. Было невыносимо слышать об этом от Ремуса, это было больнее, чем всё, что он когда-либо испытывал на собственном опыте. Гарри потерял обоих родителей, но сам он их не помнил, он знал их только по рассказам других людей. А у Ремуса Люпина было четыре лучших друга, и в один день он потерял их всех. Причём смерть последнего, Питера Петтигрю, была совершенно бессмысленной.

— Временами мне бывает больно думать о том, что он до сих пор там, в Азкабане, — голос Ремуса опустился почти до шёпота. — И знаешь, Гарри, я даже рад, что к Пожирателям Смерти не пускают посетителей и мне не нужно стыдиться, что я не навещаю его.

Прежде чем снова заговорить, Гарри с трудом сглотнул комок в горле:

— Вы можете рассказать мне о Питере Петтигрю? Он был другом моего отца, и мне кажется... я должен о нём знать, должен помнить о нём...

Ремус кивнул, в его глазах заблестели слёзы.

— Я думаю, что если бы Питер с самого начала знал, чем всё закончится... — сдавленным голосом сказал мужчина. — Питер боялся Темного Лорда сильнее, чем кто-либо из нас, и если бы он с самого начала знал, чем всё закончится, я не думаю, что он бы пошёл на это. Но Питер знал, на какой риск он идёт, он знал, что риск был более чем реальным, и тем не менее он остался верен Джеймсу и Лили. Когда я учился в Хогвартсе, то часто недоумевал, почему Питер попал не в Слизерин или Когтевран. Он настолько обожал тайны, что не мог пройти мимо ни одной из них, и если кто-то желал что-то скрыть — для него это было подобно сигналу к действию... — Ремус бросил взгляд искоса. — Но он никогда не использовал эти секреты, Гарри. Он просто хотел знать. И когда над нами нависла тень Тёмного Лорда, он собрал все свои таланты и встал плечом к плечу с Джеймсом и Лили, и именно тогда я понял, почему Шляпа отправила его в Гриффиндор.

В голосе Ремуса слышалась искренняя гордость:

— Защищать друзей — легко, если ты герой вроде Годрика, храбрый и сильный, каким большинство людей и представляет себе настоящего гриффиндорца, но Питер боялся, боялся больше, чем все остальные. Не делает ли это его самым храбрым из нас?

— Да, — у Гарри перехватило горло, он почти не мог говорить. — Если вас не затруднит, мистер Люпин, если у вас найдётся время, я думаю, что есть кое-кто, кому было бы очень полезно услышать историю Питера Петтигрю — это первокурсник с Пуффендуя, Невилл Лонгботтом.

— Сын Фрэнка и Алисы, — печально пробормотал Ремус. — Что же, это не самая радостная история, но я могу рассказать её ещё раз, если ты думаешь, что она ему поможет.

Гарри кивнул.

Наступило недолгое молчание.

— У Блэка было какое-нибудь незаконченное дело к Питеру Петтигрю? — спросил Гарри. — Что угодно, что могло бы заставить его разыскивать мистера Петтигрю, пусть даже не ради убийства? Например, секрет, который знал только Петтигрю и который был нужен Блэку. Или, может, наоборот, Блэк хотел убить его, чтобы навсегда что-то скрыть?

В глазах Ремуса что-то блеснуло, но он лишь покачал головой и сказал:

— Нет, ничего особенного.

— Это лишь означает, что тут есть какая-то тайна, — ответил Гарри.

Под тронутыми сединой усами Ремуса появилась кривая улыбка.

— В тебе тоже есть немного от Питера, как я погляжу. Но это и правда не важно.

— Я когтевранец, и мы не из тех, кто сопротивляется манящему шёпоту тайны, — отшутился Гарри и продолжил уже более серьёзно: — Если эта тайна стоила того, чтобы Блэк из-за неё попался, я просто не могу считать её не заслуживающей внимания.

Ремус выглядел так, словно внезапно оказался не в своей тарелке.

— Я полагаю, что смогу рассказать тебе, когда ты станешь старше, но на самом деле, Гарри, это вовсе не так уж важно! Просто старая история из наших школьных дней.

Гарри не был уверен, что именно послужило источником его догадки: может быть, тон, которым Ремус сказал это, или его нервозность, или шаблонность фразы «когда ты станешь старше», сказанной с опять-таки шаблонной интонацией, но что-то из этого, а может, и всё сразу, подтолкнуло Гарри к озарению...

— Извините, но, кажется, я уже догадался.

Брови Ремуса взметнулись.

— Неужели? — произнёс он слегка скептически.

— Они были любовниками, я прав?

После неловкой паузы, Ремус медленно и серьёзно кивнул.

— Однажды. Очень давно. Печальная история, закончившаяся большой трагедией, или по крайней мере так нам казалось, когда мы были молоды.

Грустное недоумение отразилось на лице Ремуса:

— Но я думал, что всё это уже давно в прошлом, надёжно захоронено под фундаментом их взрослой дружбы. До того дня, когда Блэк убил Питера.

За пределами Хогвартса ласковое январское солнце освещало замёрзшие поля.

Именно здесь для части учеников проходил урок, остальных же просто отпустили с занятий пораньше. Первокурсники изучали заклинание, осваивать которое лучше всего не в классе, а на улице, ярким солнечным днём, под ясным голубым небом. Считается, что печенье и лимонад также способствуют процессу.

Первые жесты заклинания были сложными и требовали точности: сначала несколько резких взмахов палочки: раз, два, три и четыре, с небольшими наклонами на чётко выверенные углы, при этом нужно сдвигать большой и указательный пальцы на строго определённое расстояние...

Министерство считало, что учить этому заклинанию раньше пятого курса — пустая трата времени и сил. В прошлом было несколько случаев, когда дети разучивали его, опережая программу, и тогда министерство называло их «гениями», но принимать во внимание их опыт отказывалось.

Пусть это прозвучало не очень вежливо, но Гарри начинал понимать, почему профессор Квиррелл заявил, что от Министерской комиссии по учебному плану было бы больше пользы, если бы её пустили на удобрения.

Итак, хоть жесты и были сложными, требующими определённой сноровки, это не было непреодолимой преградой для изучения нового заклинания, пусть даже и в одиннадцать лет. Нужно лишь чуть больше старания и практики в отработке каждой части заклинания, вот и всё.