Александр Рудазов - Три мудреца в одном тазу

— А ты бы, как настоящий мужик, выгнал бы ее ко всем чертям, — хмыкнул Колобков. — Мол, валите отсюда, гражданка, это каюта меня, Сереги, Настоящего Мужика!

Чертанов только вздохнул. Время от времени у шефа появлялось настроение поиздеваться над подчиненными. И в последние дни — все чаще и чаще.

— Петер, ты есть здесь? — просунулся в каюту Грюнлау. — Там на палуба прийти маленький делегация от бургомистр — говорить, мы есть приглашен на завтрашний праздник.

— Твою мать, только не говори, что День Превращения! — шарахнулся Колобков.

— Не знаю, — виновато покачал головой Грюнлау. — Я не знать их язык — а по жест много понять трудно. Завтра быть праздник и нас там хотеть видят — больше я ничего не понимать. Сергей, идти переводить точно.

— Сергей идти переводить, как всегда… — пробурчал Чертанов, неохотно покидая каюту.

Наместник Объявлений (или попросту глашатай) долго и важно зачитывал длиннющий пергаментный свиток, на котором Наместник Города приглашал льке Колобку и всех, кого он сочтет нужным взять с собой, на большой День Благодарения Богам, назначенный на завтра. Будут игры, представления, угощение и все в таком духе. Гостей разместят в самых лучших ложах и отрядят в услужение самых красивых рабынь.

— Мэра надо уважить! — резко оживился Колобков. — Серега, скажи этому негру с туалетной бумагой, что мы обязательно придем.

Наместник Объявлений выслушал перевод, аккуратно смотал свой свиток (действительно, здорово похожий на рулон туалетной бумаги), провозгласил хвалу Владельцу и удалился. Колобков жадно потер руки — его нос явственно учуял запах жирной халявы. Не все же туземцам его объедать — он их тоже объест!

За спиной раздался громкий всплеск — Гена с Валерой скинули за борт мешок, набитый пойманным вором. Именно набитый — то, во что он превратился после непродолжительного общения с безумными чародеями, и на вид, и на ощупь напоминало самую обычную вату.

Хотя весило почему-то больше, чем свинец.

День Благодарения Богам. Этот праздник родился только вчера, но добрые граждане Наранно уже успели превратить его в давнюю традицию. Распорядители моментально придумали порядок проведения, когда что показывать, чем кого кормить и кого куда сажать.

Колобков привел на торжество всех домочадцев — он давно обещал вывести их куда-нибудь в свет. Тем более, что в отсутствие тещи главе семейства такие мероприятия начали нравиться — раньше Матильда Афанасьевна неизменно отравляла ему настроение.

Местом проведения больших Юберийских Игр избрали амфитеатр Гайдина — гигантское здание, идеально круглое, почти сто метров в диаметре, вмещающее свыше пятнадцати тысяч зрителей. Здесь неоднократно проводились чемпионаты по Троеборью — любимой забаве юберийцев. Кулачный бой, вольная борьба и «битва титанов» — самая интересная часть. А кроме этого, само собой, гонки колесниц, метание копий и дисков, стрельба из лука, соревнования по бегу и прочее, прочее, прочее…

— Как тебе, Петр’лай? — наклонился к Колобкову Наместник Города, сидящий рядом. — Твое мнение — кто вернее попадет в цель?

— Да хрен его знает… — почесал в затылке бизнесмен, глядя на пятерых лучников. — Я ж их никого не знаю — может, вон тот, а может, тот… Гена, Валера, вы чего думаете?

Телохранители переглянулись и пожали плечами. В стрельбе из лука они абсолютно ничего не понимали, так что судить не могли.

— Не хочешь ли ты сделать ставку на одного из луконосцев? — с надеждой спросил Наместник. — Быть может, на моего ставленника — Ар’лай Трозу?

— Это вон тот негр в синем? — задумчиво указал Колобков. — Да ну его — больно хлипкий какой-то…

— Внешность бывает обманчива, Петр’лай. Хорошему луконосцу необязательно иметь спину тролля. Помни — семена вяза падают у его комля. А отец Трозы был лучшим луконосцем всего Наранно…

— Не, нафиг, — отказался Колобков.

Чертанов, сидящий по левую руку от шефа, переводил настолько автоматически, что эти двое даже не замечали, что ведут беседу через посредника. Сергей подумал, что даже если они и не найдут дорогу домой, он, с его теперешними уникальными способностями, с голоду не умрет. Тем более, что побочные эффекты от языкового эликсира уже давно не давали о себе знать…

— Гонки колесниц! — объявил Наместник Города. — Может быть, на них ты пожелаешь что-нибудь поставить, Петр’лай?

Колобков задумчиво посмотрел на молодых форораков, запрягаемых в крохотные колесницы — фактически, просто два колеса и доска между ними. Возничие выглядели чрезвычайно молодо — лет по тринадцать-четырнадцать, не больше. Некоторые и вовсе девушки. Они хором провозгласили хвалу Владельцу и по сигналу факельщика одновременно стегнули бичами своих птиц.

Могучие форораки рванулись с места. Тридцать шесть колесниц понеслись с такой скоростью, что ветер засвистал в ушах. Почти сразу же две из них сошли с дистанции — у одной отлетело колесо, возничий другой не удержался и вылетел. Он шлепнулся в пыль и почти мгновенно погиб — по нему проехала другая колесница.

Соревнование велось не слишком красиво — возничие охотно шли на таран, стегали друг друга бичами, натравливали друг на друга форораков. Хищные птицы жадно рвали своих сородичей и тех, кто ими управлял. Один из кривых клювов уже покрылся кровавой коркой — этот старый самец провел на скачках большую часть жизни и успел научиться тому, что для победы все средства хороши. Возничие сменялись, форорак оставался одним и тем же.

— Пятьдесят моцарен [65] Моцарена — юберийская монета, чеканящаяся в виде золотого шарика. на Старика! — приказал Наместник Города, подзывая к себе одного из Наместников Игры.

— Слушаюсь, льке Мараха, — кивнул тот, делая отметку на пергаменте. — Приказать еще вина?

— Да… и как можно дурманнее!.. — тихо добавил Наместник Города, с намеком дергая щекой. — Понял?

— Слушаюсь, — повторил Наместник Игры.

После третьего тура был объявлен окончательный победитель — на сей раз не Старик, а Красное Перо. Молодая, но очень перспективная самка форорака с ярким красным хохолком на макушке. Ее возничему откусили два пальца (Старик яростно боролся за победу), но он все равно сиял, прижимая к груди награду — великолепный шлем из чистого электрона.

— Да, сегодня удача не коснулась меня, — развел руками Наместник Города, делая знак слуге оплатить проигрыш. — Но воздух тоже перестает светиться вечером и вновь вспыхивает утром — за поражением непременно последует победа.