Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия

— Гривастая?

— Извини, имени не знаю. — Прежний ледок прорезался в ее голосе.

— Не заводись, — попросил я. — Так где ее гнездо?

— На северо‑восток от Москвы. Коттеджный поселок Новая Атлантида.

Коттеджный поселок… За кого она меня принимает?

Только я решил, что все будет легко. Эх…

— Будем считать, что я вспомнил, что ты меня спасла. А теперь вторая попытка. Как оно на самом деле. И постарайся говорить честно… Мне бы не хотелось переходить к третьей степени.

Она медленно обернулась.

В ее лице не были ни капли страха — лишь искреннее удивление.

— Не поняла?

— Паучихи… — начал я, но она еще сильнее нахмурилась. — Ну те, которые залезают в голову… Они не устраивают гнезда в населенных местах, — терпеливо объяснил я. Можно подумать, она сама этого не знает. — Это им мешает. Это как тебе или мне пытаться жить на базаре.

— А‑а… Вот оно что… — Она вдруг рассмеялась. — Бравый охотник решил, что я ему вру?

— А разве нет?

Она все усмехалась.

— Я сказал что‑то смешное?

Она опустила глаза и долго молчала. А когда посмотрела на меня, заговорила совсем другим голосом:

— Как тебя зовут?

— Крамер.

— А имени нет?

— Влад.

— Влад… Милый Влад, ты в самом деле даже не представляешь, с кем связался… — Она вздохнула. Встряхнулась и поднялась: — Ладно! Поедем вместе. Я сама тебе покажу. Может быть, хоть это тебя образумит.

Я пожал плечами:

— Может быть.

Пусть думает так, если хочет. Мне от нее нужно лишь место. А не хочет помогать — пусть убирается к черту. Но Старика я вытащу. Вытащу.

Дожди размыли пепелище. Зола ушла, и в кусках углей белели кости.

Меж облетевших деревьев и кустов, почерневшей от времени скамьей, на темных плетеных стеночках неестественно яркие, огненно‑багряные листья девичьего винограда…

Тихо‑тихо, только какая‑то птица разгуливала по крыше. Железные листы еле слышно позванивали, словно по ним постукивали гвоздем.

А может, не по крыше, а по нервам. Катя шла впереди меня, и чем больше я в нее вглядывался, тем лучше видел: что‑то ее волнует. Что‑то…

Не слишком ли быстро она сдалась?

Наверно, поэтому я успел схватить ее за локоть, когда она — мягким, быстрым движением — скользнула за угол.

— Далеко?

— Ты слышал? — обернулась она ко мне.

— Что именно? — Я поудобнее перехватил ее правую руку. Взял под локоть, как кавалер.

— Словно звали кого‑то…

Та‑ак… Началось. Да, не просто так она слишком быстро согласилась все рассказать.

— И кого же звали?

— Не знаю… Кажется… Вот опять!

Я прислушался и усмехнулся.

Конечно, никто никого не звал. Но похоже. Какой‑то ворон. Сиплый крик птицы очень походил на человеческий хрип: «Кар‑рина, Кар‑рина…»

Я перестал скалиться.

Карина. Именно так звали ту чертову суку, что жила здесь… Я помотал головой, отгоняя наваждение. Угадал бы я в его крике это имя, если бы не знал? Сомневаюсь… Именно так и рождаются легенды о призраках…

— Пошли, выдумщица. — Я потянул ее за руку.

Но она уперлась:

— Стой… Смотри.

По металлической крыше застучало совсем близко — прямо над головой. Ворон сидел на самом краю навеса над дверью.

— Он на нас смотрит… — шепнула Катя.

Ворон замер, переводя взгляд с меня на Катю. Словно выбирал. Наклонил голову, усердно обдумывая что‑то. Его блестящие глазки остановились на Кате.

— Кар…иха! — прохрипел он. — Кар‑рих‑ха!

Ворон вдруг напрягся и стал раскачиваться на лапах вверх‑вниз, словно запертый в клетке попугай.

— Кар‑риха! Кар‑рина! Кар‑ри‑ра‑ха! — орал и орал он, раскачиваясь все яростнее.

— Он словно с нами разговаривает, — шепнула Катя.

— Угу. Ты его возбуждаешь.

Она ткнула меня локтем, не отрывая взгляда от птицы. Только это ее и спасло. На очередном качке вверх ворон не пошел вниз, а взмахнул крыльями, переваливая через стальной порожек крыши, и ухнул вниз. Прямо на нас. На Катю…

Я выбросил руку, но лишь задел птицу по хвосту. В последний момент ворон ударил крыльями и завис в воздухе — словно не в голову клюнуть собирался, а на плечо ей сесть хотел.

— Убери эту заразу! — вопила Катя, заходясь нервным смехом. — Убери ее от меня!

Нагнув голову, чтобы спасти лицо, свободной рукой она молотила воздух над собой. Я тоже. Ворон бил крыльями и висел над нами, яростно клекоча.

Не такой уж он и хриплый. Горластые звуки оглушали. Казалось, это не одна птица — целая стая воронов орала. И в пустом вроде бы лесу откуда‑то издали заорали ему в ответ. И еще, и еще, и еще…

Или это у меня в ушах звенело от его крика.

Наконец‑то ворон вспорхнул выше, сделал круг и пропал за крышей дома.

— Господи, что это было? — Она все смеялась, никак не могла прийти в себя.

— Я же говорил, что ты ему понравилась. Пошли.

Я потянул ее влево, но она опять уперлась. Мотнула головой в другую сторону:

— Подожди, у меня там мотоцикл…

Я с трудом удержал ухмылку. Вторая попытка никак?

— Ну уж нет, лапочка. Ты поедешь со мной, в машине.

— А мотоцикл?

— А я тебя потом сюда привезу.

— Но…

— Хватит, ладно?

Мне надоела эта игра.

Она пожала плечами и пошла за мной. Я крепко держал ее под руку.

— Так и будешь держать меня за руку?

— Тебе не нравится прикосновение крепкой мужской руки?

— Когда прикосновение — нравится. А когда вцепился как краб… Неужели думаешь, что я убегу?

Не выпуская ее руки, я согнул левое запястье, правой сдвинул рукав плаща с часов.

— Почти два часа… — заметил я. — И ни одной машины.

Я покосился на Катю. Она невозмутимо глядела вперед, где сквозь ветви, под склоном холма, чернела дорога.

Дать ей еще минут пятнадцать… Может, надоест дурочку валять… Сама расколется…

С холма поселок был как на ладони. Из‑за сплошного кирпичного забора выглядывали десятки крыш — больших, с изломами, уголками и даже башенками. Одни крыты красной черепицей, другие зеленой. На двух домах вместо черепицы темнели панели солнечных батарей.

В таких домах живут с семьей, прислугой и охраной. В этом поселке, больше похожем на маленькую крепость, живут сотня‑две людей. Паучиха не может жить здесь.

Или она надеется меня убедить, что если по этой дороге не ездят, то и в городе никто не живет?.. Жаль, что оставил карту в машине. Наверняка где‑то с другой стороны поселка есть еще одна дорога, по которой все и ездят…

Ладно, хватит. Стараясь сразу не заводиться, я начал:

— У меня такое ощущение, что по этой дороге вообще никто не ез…

Она сжала мою руку, а через миг из шорохов дождя вынырнул звук мотора.

А еще через несколько секунд я впервые за два часа отпустил ее руку.

По дороге промчался черный «мерин». Черный, блестящий от дождя и с легким, но отчетливым пурпурным отливом. Две тугие волны брызг окатили обочины, над дорогой повисла пелена — туманные смерчики из крошечных брызг.