Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия

— Хватит, Диана…

Я попытался встать и упал обратно на стул. Тело меня не слушалось. Она играла ощущениями от моего тела так же, как эмоциями в моей голове…

Все‑таки я поднялся. Отшагнул.

Шаг. И еще.

Здесь она была слабее. Здесь я мог ее вышвырнуть из себя.

Да она уже и не сопротивлялась. Сама схлынула.

— Щ‑щенок… — процедила она сквозь зубы.

Может быть. Но, по крайней мере, брешей у меня нет.

Во всяком случае, таких, которые легко найти. Даже используя приемы и подходцы той гривастой чертовой суки. Уже три дня, как я показал их Диане. И до этого мы с ней были бок о бок сколько дней.

— Кусачий щ‑щенок… — повторила она, как сплюнула.

Но уже успокаивалась. Смотрела прищурившись, с презрением, но без ярости.

— Зачем вы это сделали, Влад?

Она коснулась затылка, проверяя прическу. Подтянула локон и переколола шпильку.

Я оттащил стул прочь от нее. Подумал и вообще не стал на него садиться. Отошел на свое старое место, в противоположный конец стола.

— Приручить, привязать, перетянуть… — сказал я. — У вас столько словечек, Диана… И сколько из них я еще не знаю? Простите, Диана, но мне очень уж хотелось поглядеть на вас без кисеи хитроумия.

— Простить, значит… Прощать ли? — вдруг улыбнулась Диана. Постучала ноготками по столешнице, высоко подбрасывая пальцы, в театральном раздумье. — Только за действительно хороший ужин. Настоящий. Без полуфабрикатов, без холодных объедков, без…

— А вот это вряд ли. Ужина у вас, скорее всего, сегодня вообще не будет…

Диана вскинула бровь:

— Вот как? Мстя моего господина будет ужасна?

— Как бы из вашего господина из самого не сделали крольчатину в винном соусе…

Она моргнула. Что‑то сообразила, и шутливая маска на ее лице растаяла.

— Так вы сегодня?..

Я принес ей из «козленка» галеты и банку тунца. Для себя — Курносого, со смазкой и ветошью. Пока она ела, я чистил его, стараясь не касаться стали правой рукой. Только через ткань.

Ела она не спеша. Доев, просто сидела, сложив руки, глядя на меня.

Но я все чистил и протирал Курносого и без того чистого вообще‑то…

— Вы словно ждете чего‑то, Влад…

Я дернул плечом, не прекращая полировать.

Жду… Разумеется, жду!

— Если я не вернусь, — сказал я, — к вам придет кто‑то другой из нас.

Помолчал, давая ей самой поймать намек. Так оно будет живее.

Она прищурилась.

— И?..

Но я уверен, что она все прекрасно поняла и сама. Я кивнул ей.

— И он не будет играть с вами в фехтование. Лучше меньше, да надежнее.

— И что же будет? То, что вы мне показывали?

— Именно.

— Но чего же вы от меня хотите?

Я молчал. Ждал.

Слишком хорошо я помнил, как спас меня маленький подарочек Дианы, то воспоминание Ники, которого она так стыдится, и которое с таким удовольствием бы забыла, и которое так неосторожно дала подсмотреть кому‑то из своих приятельниц — бывших приятельниц. Может быть, это была даже не Диана… Может быть, Диана получила это через вторые или третьи руки. А может быть, как раз от своей Карины? Кто‑то же должен был превратить то почти лысое пугало с горбом, в гривастую красотку с атлетическим телом?.. Кто‑то из жаб.

Диана улыбнулась, но в ее улыбке была только грусть.

— Ах, вы хотите еще одну соломинку… Но, боюсь, у меня больше нет для вас соломинок. Ни одной.

Ну да, как же…

Я пожал плечами:

— Как знаете, Диана.

— Да поймите же, Влад! — вдруг вскинулась она. Ее глаза блестели, а в лице проступило что‑то жесткое. — Это не игра, это жизнь. В ней все не так, как хотелось бы. В ней нет спасительных соломинок на каждый случай. Нет тайных тропок, которые подскажет добрая волшебница, нет черных ходов, известных только счастливому герою…

Я тер титан, стараясь не касаться его правой рукой.

— Водопой… — проговорила Диана. — Вы будете атаковать ее не дома… Это какой‑то город?

Я кивнул.

— Тогда возьмите побольше пуль.

Я хмыкнул:

— И это все? Спасибо… — Я покачал головой. — Нет, в том городе она бывает редко, прирученных у нее там от силы двое или трое. Да и те не совсем слуги, а так… краешком. Вроде раздвоения личности.

— Все же вы не понимаете… — покачала головой Диана. — Дело не в прирученных, Влад. Это вы делите людей на слуг и невинных. Это вы готовы убивать первых и выводите из игры вторых. Но не Ника. — Диана вздохнула. — Возьмите побольше пуль, Влад.

Я хмыкнул. Опять хитрит моя милая цепная сучка?

— Не пугайте, Диана. Мы все равно будем атаковать. А что рядом с городом и людьми, только помешает ей. Вы же не любите шум чужих сознаний. Все вы. И Ника тоже. Она тоже живет вдали от всех одна — только ее слуги рядышком, затихшие коконы на паутине… Если рядом окажутся чужие люди, они будут ее только отвлекать. Помешают ей сосредоточиться на нас. Это поможет нам, а не ей.

— Возможно… А возможно, и нет. — Она помолчала. — Все‑таки возьмите побольше пуль… если вы в самом деле хотите убить ее. Если действительно хотите спасти того, кто вам, кажется, так дорог…

Я посмотрел на нее.

Она посмотрела на меня, потом опустила взгляд. На Курносого.

— Что ж… Пожалуй, я пожелаю вам удачи.

Ну еще бы… Иначе тебе подыхать здесь от голода, если я не вернусь. И на этот раз тебя уже никто не спасет.

Или спасут? Если гривастая возьмет кого‑то из нас живым… Распотрошит. Узнает про все. Приедет сюда? Пришлет своих людей, чтобы снять Диану с цепи? Спасет ее?

А может быть, если та гривастая приедет сюда, это будет вовсе не спасение? И Диана предпочла бы умереть от голода на цепи, чем попасться ей в руки — после всего, что она сделала? После того как вольно или невольно, но тренировала меня, помогая готовиться к драке с ней. После того как оказалось, что Диана тоже знает о том, что было давным‑давно и что сама гривастая теперь так хотела бы забыть… И не только знает, но и дала мне… И, может быть, кому‑то еще?

Я усмехнулся:

— Да уж… Если я не вернусь, вам при любом раскладе не повезет, Диана… Я даже не знаю, что для вас будет хуже…

— Возможно, — натянуто улыбнулась Диана. — Но дело не только в этом… Еще мне очень хотелось бы взглянуть на вас, Влад, — потом. После того как у вас все получится. Сейчас вы цепляетесь за чье‑то спасение, отгораживаясь этим от всего остального — на что не хотите глядеть, что вас пугает. Ставите это чужое спасение между собой и смертью, уже скорой. Но если у вас все получится и эти спасительные шоры пропадут? Останется только яркий свет истины. Вы один на один со смертью… Месяц? Неделя?

Я промолчал.

— Маленький, упрямый мальчик…

Я промолчал. Я перестал притворяться, что все еще чищу Курносого. Поглядел в камин. В язычки огня, такие неутомимые, такие живые… Такие надежные.

Я вздохнул. Все‑таки я надеялся, что у нее найдется еще одна соломинка…