Лорд Дансейни - Время и боги: рассказы

А в Крайних пределах Трогул перевернул шестую страницу с письменами, которые никому не дано прочесть. Когда же покатился золотой мяч по небу, освещая земли и города, выполз навстречу ему Туман, пригнувшись и закутавшись в темный плащ, а сзади кралась Ночь. И когда приблизился золотой мяч к Туману, выскочила из-за его спины Ночь, схватила мяч и унесла с собой. Поспешно собрав богов, сказала им Инзана:

— Ночь схватила мой золотой мяч, и никто из богов не сможет найти его в одиночку, ибо неведомо нам, куда может забрести Ночь, которая проскальзывает всюду и уносится за пределы миров.

Услышав просьбу Девочки-Зари, все боги сотворили Себе факелы-звезды, чтобы выследить Ночь, крадущуюся по небу. Совсем близко прошли от золотого мяча и Слид, державший в руке Плеяды, и Йохарнет-Лехей, которому служил факелом Орион. Но только Лимпанг-Танг, несущий утреннюю звезду, сумел найти золотой мяч под миром, недалеко от логова Ночи.

Все боги разом схватили золотой мяч, и разбитая наголову Ночь бежала, спасаясь от факелов-звезд, а боги с триумфом поднялись по сверкающей лестнице Своей, и все славили маленького Лимпанг-Танга, ибо тот неотступно следовал за Ночью в поисках золотого мяча. Тут послышался плач из мира внизу: человеческое дитя просило у Девочки-Зари золотой мяч, и Инзана прервала игру, дарующую свет миру и небу. С Порога богов бросила она мяч вниз, маленькой девочке, которой суждено было когда-нибудь умереть. И весь день на крохотных полях, где обитают люди, играла маленькая девочка с золотым мячом, а вечером легла в кроватку, положив его под подушку, и заснула, а в мире, пока дитя играло, никто не работал. Свет золотого мяча струился из-под подушки и сквозь неплотно прикрытую дверь, освещая западную часть неба, когда Йохарнет-Лехей вошел на цыпочках с спальню и бережно (ибо он был бог) достал мяч из-под подушки, и отнес его Девочке-Заре, чтобы сверкал он на ступеньке из оникса.

Но настанет день, когда Ночь схватит золотой мяч, унесет с собой и спрячет в своем логове. Тогда Слид нырнет с Порога в море, чтобы отыскать его, но вернется с пустыми руками, ибо ничего не найдет среди парусов, и окажутся бессильными рыбаки, невзирая на сети свои. Лимпанг-Танг обратится за помощью к птицам, но не подаст голоса петух, а Амбородом будет тщетно бродить по долинам среди скал. Гром, охотничий пес, станет гоняться за Затмением, а боги вновь соберутся вместе, чтобы искать мяч со звездами в руках, но никто не найдет его. И люди, лишенные света, откажутся возносить молитву богам, которые перестанут быть богами, ибо нет богов без поклонения.

И о том не ведают даже сами боги.

В начале боги поделили землю на пустыню и пастбища. Дабы радовать взор, они украсили лик земли зеленым ковром лугов, в долинах разместили фруктовые сады, а холмы покрыли зарослями вереска, и только Харшу они обрекли на то, чтобы навеки оставаться пустыней.

Когда вечерами люди возносили богам молитвы и боги снисходили к их просьбам, мольбы всех племен Арима оставались без внимания.

Поэтому народ Арима подвергался нападениям и был гоним из одной земли в другую, но оказался несокрушимым. И народ Арима сам создал себе богов, отведя эту роль людям до той поры, когда боги Пеганы снова вспомнят о нем. Предводители Йоф и Ханеф, почитаемые как боги, вели свой народ, несмотря на все нападения, которые им доводилось претерпевать.

Наконец они пришли в Харшу, где не было людей и можно было обрести покой от битв, и Йоф и Ханеф сказали: «Дело сделано, теперь, несомненно, боги Пеганы вспомнят о нас». И построили они в Харше город, возделали землю, и заколыхалась на ней трава, как рябь на воде при слабом ветре, и появились в Харше плоды и скот, и огласилась она блеянием бесчисленных отар.

Здесь вкушал народ Арима отдых от своего бегства от всех племен и слагал песни, где не упоминалось о пережитых горестях, и все люди в Харше улыбались, а дети смеялись.

Тут возмутились боги: «Земля не место для смеха».

Отправились они к воротам Пеганы, за которыми спала, свернувшись клубком, Чума, разбудили ее, указали на Харшу, и Чума с воем радостно понеслась по небу.

Той ночью она достигла лугов близ Харши, прокралась по траве к городу, уселась и свирепо смотрела на его огни, лизала свои лапы и снова смотрела.

Но следующей ночью, смешавшись со смеющейся толпой, Чума незаметно пробралась в город и крадучись принялась обходить дом за домом, вглядываясь в глаза людей и даже проникая взором под их смеженные веки, так что, когда наступило утро, люди, пробудившись ото сна, закричали, что видят Чуму, невидимую для других, а потом умирали, потому что зеленые глаза Чумы глядели им в души. Холодной и влажной была она, но от ее глаз, которые жгли людские души, становилось жарко. Тогда пришли целители и люди, искушенные в магии, изучили симптомы, приняли решение, стали лить голубую жидкость на травы и произносили заклинания, но по-прежнему Чума прокрадывалась из дома в дом и так же смотрела в души людей. И людские жизни потекли из Харши, а куда — о том написано во многих книгах. Чума питалась светом, что сиял в глазах людей, однако же никогда не насыщалась. Все холодней и влажней становилась она, все больший жар исходил от ее глаз, когда ночами она мчалась по городу, уже нисколько не таясь.

Тогда люди в Харше обратились к богам с мольбой:

— Всемогущие боги! Проявите милосердие к Харше.

И боги слышали их, но лишь подстрекали Чуму и ободряли ее. А Чума все более наглела от хозяйских голосов и старалась закрыть побольше людских глаз.

Никто не видел ее, кроме тех, кто становились ее жертвами. Сначала дневной порой она спала, забираясь в туманные лощины, но голод все сильнее мучил ее, и она начала разбойничать даже при свете солнца. Она льнула людям к груди, заглядывала сквозь глаза прямо в их души, которые опаляла жаром, и тогда ее туманные очертания могли видеть и те, кто не были ее жертвами.

Адро, целитель, сидел у себя в комнате, где горел светильник, и составлял в тигле смесь, которая должна была помочь избавиться от Чумы, но тут от двери потянуло сквозняком, и пламя светильника заколебалось.

Ветерок был холодным, врачеватель ощутил озноб, пошел и закрыл дверь, а когда вернулся, увидел Чуму, жадно пьющую его снадобье.

Прыгнув, она уцепилась одной лапой за его плечо, а другой за плащ, прижалась к нему всем телом и заглянула в глаза.

Двое мужчин шли по улице, и один сказал другому: «Давай завтра с тобой отужинаем».

Тут Чума хищно усмехнулась, обнажив в ухмылке зубы, и, невидимая, скрылась, твердо зная, что двум этим людям не суждено завтра отужинать вместе.

Прибывший путник произнес: «Вот и Харша. Здесь я и останусь».