Александр Анфилатов - Утро нового мира (СИ)

Атмосфера Москвы угнетала. Суета огромного города наводила депрессию. Здесь, в провинции, всё было по–другому, другие взаимоотношения между людьми, какие‑то более душевные, что ли, навевали спокойствие, уверенность в завтрашнем дне, что всё будет хорошо, несмотря на страшную потерю. Возможно, верно утверждение, что дома и родные стены помогают….

Тело сестры пока не отдавали. Велось следствие. Похороны откладывались на неопределённый срок. Началась тягомотина с бумагами по опекунству. Благо те же Петровы помогали. Имелись связи. Они же уговорили оставить Анюту у них, пока решаться все вопросы.

Поглощённому проблемами и делами Ярославу неожиданно улыбнулась удача. Дело в том, что на соседней улице жил обормот по имени Саня, восемнадцати лет. По закону в армию пора, но парень всеми доступными средствами, старался этой почётной обязанности избежать. И больным прикидывался, и в институт поступал, да только всё не катило. Здоров, как бык, в ВУЗ, не взяли, ума не хватило. Теперь слонялся без дела и дошёл до того, что прятался от призывной комиссии у разных знакомых. О нём слухи в посёлке ходили, что собирается Саня на север вербоваться, лишь бы в армию не ходить. На этот‑то крючок его и надо было ловить.

Ярослав подошёл к делу с хитрецой, не с ходу. Сначала в компанию таких же лоботрясов втёрся. Стал сказки да байки про армию травить. Отслужил два года, так что всякого насмотрелся — было что рассказать. Ой, плохо молодым «духам» там живётся, хоть бери верёвку и вешайся. Парень лопухи развесил, доверять начал. Тут Ярослав и выложил все. Знаю, мол, место, где ни одна комиссия не найдёт и ментура своими грязными лапами не достанет. Парень и растаял, как сахар, потому как боялся армии, как чёрт ладана. Хотя физической силой не был обделён, но унижений терпеть не мог. Согласился ехать.

— Не навсегда едем, не понравиться — возвратишься, а там время пройдёт, забудут о тебе комиссары. Вернёшься домой и заживёшь по–прежнему, — объяснял он Сане.

Парень ехать был готов хоть прямо сейчас, его могли отловить в любую минуту. Под белые ручки взять и в поезд посадить. Пришлось прыть его осадить и просить потерпеть, а для вящей надёжности жить тайно в его, Ярослава, доме.

Окрылённый нежданной удачей, постарался найти ещё. Только через неделю смог подобрать ключи к ещё одному человеку, да не простому, жизнью тёртому.

У соседей мужик один забор кирпичный клал. Весело так, быстро и споро, с песнями да прибаутками. Только песни всё блатные да тюремные. На груди иконостас наколот. Орёт на всю улицу да кирпичи кладёт. Заговорили, познакомились. Оказалось, зек он бывший, девятнадцать лет отсидел, только что вышел. Две ходки сделал. Первую, на четыре года, по хулиганке. Вторую, уже на пятнадцать лет, за превышение мер допустимой обороны — двоих хачиков их же ножом зарезал. Был суд. Посчитали, что необходимая оборона превышена, да и судимость имелась по той же статье. Припаяли по полной, снисхождений никаких не получил. Теперь, спустя пятнадцать лет, — ни кола, ни двора, живёт один, семьи нет, но не унывает. Вот решил жизнь новую начать. Работает, где бог пошлёт, благо много умеет и натура трудолюбивая. Ярослав решил попробовать и подъехал к нему обычным своим манером. Тот просёк сразу, что к чему. Потребовал доказательств. Пришлось принести ноутбук с записями, пообещать сводить за Врата. Серёга — так его звали — проникся духом романтизма на удивление быстро. Согласился ехать сразу, только некие дела хотел вначале уладить.

Дальнейшая подготовка свелась к покупке лошадей. К всеобщей радости, дело оказалось проще пареной репы. В первую очередь Ярослав решил рвануть на местные конезавод и ипподром. Если купить не удастся, поедет по колхозам, всё едино соберёт транспорт.

Теперь у него имелось в наличии пять человек, считая целиком семью Георгия, детей у которого оказалось всего один сын Саня, одиннадцати лет. Такое новое положение обязывало иметь больше средств передвижения, чем он рассчитывал ранее. К сожалению, на конезаводе разжиться ничем не удалось. Как и всё в нашей стране, завод умер, испустив протяжное предсмертное ржание. Лошади проданы, конюшни приспособлены под склады товаров. Племенной материал переведён на дочерний ипподром и содержится на мизерные суммы от проката.

Ностальгируя о прошлом, пришлось ехать на ипподром. Лошади там ещё были. Управляющий пожилой пенсионер сетовал:

— Вот, последних лошадок в хорошие руки передать и закрывать богадельню можно.

— Племенных вы, конечно, продадите, а простых куда денете, колхозы и те вряд ли возьмут? — спрашивал Ярослав.

— Дак, куда их, сынок, денешь, только на мясо осталось. На мясо. Да и простых не осталось, давно на мясокомбинат в колбасу сдали. Только племя у нас, только племя.

Поразительно! Старик, вырастивший и выходивший лучших Орловских скакунов, вынужден был сдавать своих питомцев неизвестно куда.

Шагая вдвоём среди стойл, Ярослав обратил внимание на молодого серого в яблоках жеребца, необычайно огромного роста и гордой стати. Высокие крепкие ноги, низкий продолговатый круп, маленькая голова, и крутая шея выдавали в нём лошадь благородных кровей, с родословной, уходящей во времена Григория Орлова. Каждое его движение исполнено грации, а тело удивительной пропорциональности. Сердце бешено застучало!

— Сколько он стоит?

— Кто, Хитрец? — спросил управляющий, — хороший конь, таких лошадей немного, молодой и сильный, прошу за него немного…

Ярослав выложил деньги, не задумываясь, и ничуть впоследствии не жалел. Конь неординарный, но и характер непростой. Любил пошалить, порезвиться, часто становился неуправляемым. Кусался, лягался, в общем, с ним надо было строго, никаких поблажек.

В пару Хитрецу присмотрели молодую кобылу по кличке Ласка, имевшую, как говорил старик, характер покладистый и дружелюбный. Отчего её так и прозвали. Она обошлась много дешевле. И это всё породистые лошади! Управляющий ипподрома так разволновался от притока денег, что без стеснения говорил:

— Мы теперь целый год проживём, и никто нас отсюда не попрёт.

За круглую сумму оказались куплены тринадцать лошадей, и надо сказать, совсем не дорого. Две призовые лошади, конечно, дороже, но остальные — по цене живого мяса.

Вознесённый своим коммерческим успехом до седьмого неба, Ярослав с трудом размещал свои покупки. Дом, не рассчитанный на табун лошадей, естественно оказался мал. В свою бытность отец с матерью держали корову и телёнка. Хлев сохранился, однако в нём с трудом разместился один Хитрец. Под стойла пошло всё, что хоть как‑то годилось: курятник, дровяник (дрова пришлось удалить на улицу) ограда, даже сени были приспособлены для Ласки. Что поделать, всем всё равно места не хватило, а лучшим — лучшие места отводились. Пришлось делать простые навесы, пристраивать загородки. Благо, что на дворе стоял уже март, оттепель не заставила себя ждать, и животные неплохо себя чувствовали на улице. Пришлось о них заботиться, — покупать корма и лечить. Некоторые были больны, кстати ещё один пунктик в список необходимого — лекарства для лошадей и книги по ветеринарии.