Александр Анфилатов - Изумрудная долина (СИ)

— Хорошо.

— Теперь становись и не бойся, я рядом. Может, даже увидим бесенка с хвостиком…

Он поставил племянницу вплотную перед собой, положил руки на плечи:

— Начинай!

Звонкий голосок серебряным колокольчиком отразился в тишине ночи. Сначала ничего не происходило, лишь эхо отвечало на легкие слова молитв, растворяясь в мягком бархате ближайшего леса. Затем к невинным тонам детского сопрано добавился глухой бас, как набатный колокол, вызывая резонанс близлежащих миров. Голоса слились, как весенний ручеек в полноводный поток, устраняя неразрывную связь души и тела, и вырвались на простор эфира. Они звучали как одно целое, как обоюдоострый меч правды, срывающий покровы лжи и открывая взору истинное лицо сущности.

Пленник дрожал, закрепленный всем телом посреди магического круга. Его собственные чувства, обостренные близостью чужой магии, вселяли понимание близости конца. Он уже не бился, только безумный взор, как обреченный, блуждал с одного предмета на другой, ища надежды, но не находя её.

Неожиданно столбы пламени вырвались из нарисованных на земле сонарных знаков, а гексаграмма вспыхнула кровавым светом. Пленник дернулся, изогнулся дугой, подобно тому, если бы ему в спину вонзили лезвия. Серафимы закружились в волшебном танце, испуская потоки ледяного белого пламени, двинулись один за другим по кругу, создавая нечто похожее на прозрачную огненную стену. Они изогнулись и своими лучами–крыльями охватили место казни, как куполом волшебной ротонды.

Удивленный Ярослав читал заклинания наполовину с молитвами. Он никак не ожидал столь ярких видимых эффектов. Обычно в прошлом всё происходило не столь феерично. Бабка или мать, истошно вереща над одержимым, добивались лишь легкого ветерка от изгоняемого духа. Здесь же всё выглядело как некий концерт звука и света. Ветер завывал мелодию, созвучную их собственным голосам, а пламя, окутывая вихрем огненных языков место действия, распласталось над землей сотнями ангельских крыл. Ярослав напрягал голос и всю суть, пытаясь слиться с магическим оркестром в единое целое, нутром чувствуя, как Анюта легкой струной души поддерживает его, целиком слитая с первоосновой волшебства.

Время как бы остановилось, но отсутствовало на грани миров. В этот самый момент, на пике всех чувств, в потоках света серафимов и алых лучей звезд как бы открылась дверь (или портал, впрочем, назвать так, погрешить против истины). Это просто была некая пленка, натянутая меж мирами, она лопнула от напряжёния, и в разрыве показалось существо, своим обликом являвшее полный антагонизм окружающему празднику света и огня. Назвать существом его тоже было нельзя в полном смысле этого слова. Это было нечто бесплотное, но отражающее падающий на него свет, как дымка окутывающая костяк скелета, прозрачная и одновременно упругая. Существо шагнуло в разрыв миров, и его поступь отразилась тяжкой дрожью земной тверди. Оно обратило взор горящих глаз сначала к жертве, затем к источнику призыва. Как шелест осенних листьев звучали тихие слова знакомого языка:

— Глупец, я не вездесущ, но и не слеп. Напрасно ты вызываешь интерес своих врагов, они уже знают о тебе, но не ведают, кто ты. Их страх и злоба читают смертельную молитву Нипур!

Демон возвысил голос, и он прозвучал в душе Ярослава подобно раскатам грома.

— Бойся! Защити себя и ответь на вызов! Глупец! Ты до сих пор не совершил посвящения! Ты и твои люди остаются беззащитны перед магией врагов. Посвяти город! Ты знаешь, что это такое и как сделать!

Ярослав, чувствуя, что действо, окружающее его, более не требует постоянного контроля, решился и молвил слово в ответ демону:

— Кому посвятить?

— Это твое право! — рявкнул демон.

— Где?

— Там, где увидишь мой знак, ударь о землю ветвью…

Ярослав с перепугу и от волнения забыл о Лифидце, но неожиданно вспомнил, а демон, будто читая его мысли, предупредил вопрос:

— Жертву отпусти! Он не уйдет от наших слуг, все, что знает, будет твоим.

Не успел Ярослав подумать, что бы такое ещё спросить, как над гексаграммой моргнула вспышка неяркого света и всё исчезло, только огненные столбы–серафимы продолжали кружиться в лучезарном танце, защищая этот мир от вторжения потусторонних сил. Вскоре и они угасли.

Свет сменила непроглядная тьма ночи. Глаза с трудом привыкали к изменениям. В ушах Ярослава гулким эхом отражались слова демона, не желая исчезать за горизонтом памяти и слуха.

Как только глаза немного привыкли к темноте, он, в первую очередь, обратил свое внимание к Анюте. Первый опыт близкого контакта с неизведанным мог принести вред ребёнку. На первый взгляд она казалась вялой, период возбуждения сменился упадком сил. Привычка к подобным перепадам вырабатывается со временем, сейчас она была ещё мала для подобных экспериментов.

Девчушка улыбнулась. У Ярослава отлегло от сердца. Он схватил в охапку племянницу и в порыве чувств прижал к себе:

— Прости, дочка, я перестарался. Я не должен был посвящать тебя в это. Ты ещё мала…

Анюта ответила довольно бодро:

— Всё хорошо! Я его видела…

— Кого? — не понял Ярослав.

— Бесенка!

— Ты испугалась? — он обнял ребёнка, как бы пытаясь защитить, поднял на руки.

— Нет, он смешной.

— Мне он показался большим, серым и страшным.

— Неправда! Он маленький, шерстка торчком, а нос у него — пятачок, он смешно им дергает, будто принюхивается.

Ярослав улыбнулся:

— Это неудивительно. Каждый видит его таким, каким сам себе представляет.

Он уже хотел уходить, но Жиган развеял оцепенение от магии:

— Что делать с пленником?

Ярослав долго соображал, о чём идет речь, а когда в голове прояснилось, и собственные чувства и переживания отошли на второй план, произнёс:

— Отпустить!

У Жигана буквально челюсть отвисла:

— Ты в своем уме?

— Не бойся! — уверенно отвечал Ярослав. — Он свою награду получит. Теперь это не наша забота…

Лопата и Лимон быстренько перерезали путы и тоже собрались уходить. Только Ярослав с племянницей на руках задержался на секунду. Пленник медленно встал. Его блуждающий взор ощупывал пространство и не находил предмета, чтобы зацепиться. Он был в разуме, понимал, что его отпускают, но, похоже, это было ему уже безразлично. Он как бы утонул сам в себе, в том, что произошло минуту назад. Настолько сильно повлиял на человека контакт с демоном. Он, как сомнамбула, сделал несколько шагов в полном безразличии, куда направляется. Неожиданно Ярослав окликнул его.

— Как тебя звать, человек? — произнёс он голосом, полным сожаления.

Бывший пленник остановился, поднял пустой взгляд.

— Хенрик Герц, — в полном безразличии произнёс он.

Так как вопросов более не последовало, чужак зашагал в неизвестном направлении.