Генри Олди - Армагеддон был вчера

Ага, есть! Задумавшись, я даже не заметила тупую морду локомотива, неторопливо выползающего со стороны Сортировки. Правильно ли я стою? Все верно, третий вагон должен располагаться именно тут, проверено…

Проводник издевательски долго возится с дверью, затем никак не желает отойти в сторону…

— Эра Игнатьевна?

Игорь Дмитриевич Волков улыбается и протягивает мне широкую ладонь. Я улыбаюсь в ответ.

— Д-добрый день! А вы знаете, я б-был в вагоне совершенно один! Все еще в Полтаве сошли!..

— Добрый день! — наконец спохватываюсь я. — Это ничего, главное, вы не потерялись!

Фотография, конечно, старая. Моему гостю лет тридцать — или чуть больше. Ямочка на подбородке, яркие губы. Красивые глаза, только цвет какой-то странный. Серый? Нет, светлее. Невысок, но крепок, не иначе тренировался, причем не один год. Кисти узкие, какие-то детские. И запястья — тонкие, как бабки у породистого скакуна.

А еще бы ему очень пошла штормовка.

Вот он какой, присланный вместо боевого слона специалист…

— Что-нибудь не так. Эра Иг-гнатьевна?

О Господи! Засмотрелась, баба старая!

— Все так, Игорь Дмитриевич! Просто я рада…

— Только не Д-дмитриевич! — он вновь улыбается и смущенно разводит руками. — Когда с «ичем», все к-кажется, что я на заседании Ученого совета, и еще эти ст-туденты…

— Игорь, — охотно вношу эту коррективу. — А я — Эра. Только лучше… Лучше — Ирина.

Договор заключен, и мы не спеша направляемся к стоянке такси. Только сейчас я замечаю, что за спиной у долгожданного специалиста — старый рюкзак с притороченной сверху гитарой, а в руке — лаптоп, тоже старый, чуть ли не начала века. И вновь просыпается любопытство. Физик? Физик с гитарой? Ничего, скоро узнаю.

Перед тем, как заваривать кофе, я быстро спалила на горелке даже не одну, а две булочки, и установила на видном месте иконку Филиппа Сурожского. Почему-то хотелось, чтобы кофе получился такой, как надо — или еще лучше. Святой благостно улыбался, вдыхая пряный аромат. Бог знает, может, ему кофе прямо в Сурож возили? Из Абиссинии?

Завтракать гость категорически отказался, приведя меня в тихую радость. За всеми моими злодействами я давно не пополняла холодильник. Зато бар…

— Вам с коньяком? У меня есть настоящий «Камю». И «Арарат» тоже есть — тридцатилетний!

На этот раз его улыбка выглядела слегка растерянной.

— Н-не знаю даже. Может, сначала о работе поговорим? Вы ведь теперь мой, т-так сказать, научный руководитель!..

Научный? Хорошо сказано! Но… Спросить?

— Простите, Игорь, а кто вы по специальности? Я имею в виду…

— П-понимаю, понимаю. — Игорь поспешно закивал. — Кажется, м-могу вас обрадовать, я именно по вашему профилю. Два нуля, ноль восемь, семьдесят два. Л-литературоведение и фольклор.

«Вот те раз!» — подумал Штирлиц. Я чуть не поперхнулась глотком кофе (хорошо получился, не подвел Сурожанин!). Все еще не веря, покачала головой:

— Фольклорист?

— Ну да! — гость явно удивился. — У меня кандидатская по античной мифологии, а д-докторская — по индо-арийской. Я, правда, доктор не наш, американский, у нас сейчас в совет лучше не соваться.

Ничего, ничего… Посчитаем до десяти. Что-то часто приходится этим заниматься!

— А как вам, позвольте спросить, обрисовали ваше задание? В смысле, э-э-э, работу?

Изумленный взгляд серых глаз. Да, глаза что надо, век бы смотрела, не отворачивалась…

— Но… Мне объяснили, что фонд Сороса открыл н-не-сколько новых тем, в том числе по кризисным культам, на примере вашего города. Д-действительно, материал уникальный! Я подал заявку, и вот… Мне сказали, что здесь есть два специалиста: вы и г-господин Молитвин…

«А вот те два!» — подумал Мюллер. Если все это — шутка Девятого, то она явно удалась.

— А что вы понимаете под кризисными культами, Игорь? — «Что такое?» — спрашивать нельзя. Все-таки я — тоже «специалист».

— Хороший вопрос! — краешки ярких губ дрогнули. — В т-точку! Я понимаю так: к-кризисные культы возникают в экстремальных условиях, когда об-бычная система ценностей перестает существовать или становится непродуктивной. Вот, например, культ «карго»…

Узнавать о культе «карго» было интересно (надо же, грузовозам поклонялись!); а еще приятнее было просто слушать его голос. Негромкий, теплый… И вдруг я начала понимать: случилось кое-что пострашнее приезда наивного фольклориста в наш Ад. Я встретила свежего человека. Симпатичного человека. Умного. Не «сотрудника», не жорика, не наркомана… Окстись, девка, с ума не сходи!

— К тому же, как я выяснил, у вас этим д-давно занимаются. Начали еще до в-всего этого ужаса. Здесь работал Институт Прикладной Мифологии… наверное, с-слыхали?

Слыхала! Ох, слыхала! НИИПриМ, он же — № 7. Тот самый, где рвануло. Лаборатория МИР, до которой еще никто не смог докопаться. Ни в переносном смысле, ни в прямом. Кратер — метров двести в диаметре. До сих пор трава не растет…

— Ведь господин Молитвин — из лаборатории МИР, если я не ошибаюсь? Это зд-дорово, у нас думали, что там все погибли! Вы знаете, портрет Иеронима Павловича — это б-было первое, что я увидел, когда впервые зашел к нам на кафедру. То есть на мою будущую к-кафедру…

…Представилось: пропитая рожа угрюмо глядит из золоченой рамы. В деснице вобла, в шуйце — початая бутылка пива.

— Хорошо! — легко согласилась я. — Как только господин Молитвин появится, я вас немедленно познакомлю. А может, все-таки по пятьдесят грамм? «Арарата»?

К сердцу мужчины надо добираться через желудок. А через рюмку куда? Ой, дура ты, Эрка, дура!

Коньяк тяжело плескался в граненом хрустале. Игорь вздохнул, вновь развел руками:

— Н-ну разве что за погибель теории Семенова-Зусера. Да расточатся врази!

С большим удовольствием я хлебнула бы за, знакомство, но… И это годится.

— Аминь!

Чокаться не стали. Я вдруг представила старую накрашенную бабу, тянущуюся с рюмкой через стол… Бр-р-р!

— Значит, думаете опровергнуть Основную теорию?

Приятно поддерживать светский разговор. Два ученых мужа… То есть не совсем, но где-то рядом.

— Мечтаю! — на сей раз он не улыбался. — Из-за этой к-клятой теории мне, собственно, и докторскую в Минске зарезали. Авось наберу материала…

И тут я поняла. Он ничего не видел. Ни-че-го! Для него Объект — что-то вроде индо-арьев. Кентавра ему продемонстрировать, что ли? Нет, не заметит, нужно пару дней…

— Хотите, фокус покажу? Прямо сейчас?

Я огляделась по сторонам. Стекло разбить? Еще за буйную посчитает! Взгляд скользнул по брошенной на диван сумочке. Ага!

Я достала помаду, и мы прошествовали на кухню. Игорь с интересом поглядел на желтые разводы по потолку — неизбежные последствия недавнего потопа. Ну, про это потом…