Том Холт - Граальщики. Солнце взойдет

Бьорн ухмыльнулся.

— Ну да, — сказал он. — Только ты не знаешь, что это такое.

— Гм.

— И она не работает.

— Хм.

— И каждый раз, когда ты берешь ее в руки, от нее отваливаются все новые детали.

— Зато я купил ее по дешевке! — вскипел Густав, уязвленный. — Двадцать четыре девяносто девять. А вначале она стоила тридцать пять.

— Я знаю, что это такое.

— К тому же она была последней, которая у них оставалась, — продолжал Густав. — Он вообще сказал, что ее просили оставить для кого-то другого, но… Что? Ты знаешь ?

— Да. — Бьорн зевнул. — Тебя провели как ребенка, — прибавил он.

Густав вспыхнул. Но тут он заметил пятнышко на задней стенке коробки, вытащил носовой платок и, аккуратно поплевав на уголок, начал тереть, пока поверхность не стала чистой.

— Чепуха, — сказал он. — Ее списали. Небольшое повреждение корпуса, так он сказал, и оно совсем не влияет на работу…

— Ну допустим, — произнес Бьорн, отбивая горлышко у следующей бутылки. — Я понимаю; тебе, как настоящему лесорубу, конечно же, жизненно необходимо, чтобы твой рефрактор темпоральных искажений находился в рабочем состоянии. Угу, — добавил он, утвердительно кивнув, — думаю, здесь ты прав.

Густав моргнул.

— Что? — переспросил он.

— Рефрактор темпоральных искажений, — небрежно повторил Бьорн. — Мне приходилось иметь с ними дело, когда я работал с парнями из Времени. Эти штуки действительно неплохо разглаживают всякие неровности во временных структурах. Правда, — добавил он, как бы между прочим, — это, конечно, не весь прибор, а только основной стабилизирующий узел. Но если тебе удастся заставить его работать, может быть, на следующей распродаже тебе подвернется и все остальное — ну там, шатунная коробка, впускная магистраль и все такое прочее — и дело пойдет. А, ну и еще тебе понадобятся батареи, разумеется.

Он снова ухмыльнулся и начал прихлебывать свое пиво, в то время как его сосед некоторое время сидел, разглядывая свое приобретение. Откуда-то издалека доносилось умиротворенное воркование горлицы, убаюканной теплом летнего вечера.

— Вот что я сделаю, — твердо проговорил наконец Густав. — Я постелю на нее скатерть и поставлю в углу, около дров. Она будет там неплохо смотреться, и я смогу расставить на ней свои призы за игру в кегли.

— Угу, — отозвался Бьорн. — А еще из нее выйдет великолепная подставка для ног. — Он водрузил на аппарат свои ботинки, сцепил руки за головой и откинулся на спину.

— А ты ходил на распродажу, сосед? — спросил Густав. Бьорн покачал головой.

— Слушай, — сказал он. — То, что мне было нужно из департаментских железяк, я спер еще до того, как уволился. Правда, это все равно сплошное дерьмо по большей части. Все изношено до последней степени, да и когда оно было новое, это был один металлолом. Купить подешевле и гонять, пока не сдохнет, — такой у них принцип. Вон возьми хоть високосный год.

Густав поднял бровь.

— Високосный год? — переспросил он.

— Вот именно, — отвечал Бьорн, — високосный год. Дьявольски типичный случай. То есть, — продолжал он, распаляясь, — представь, если бы вот ты покупал агрегат, регулирующий смену сезонов, ты бы ведь не стал жмотничать и покупать всякое бэушное дерьмо на барахолках, правда ведь? Вряд ли. Как всякий разумный человек ты купил бы настоящую вещь, которая не сломается на следующий день и которую тебе не придется регулировать каждые пять минут, когда она снова выйдет из синхронизации. Но они, конечно, смотрят на это по-другому, а как же! И вот вам результат: мы имеем високосный год. А ты что думал, что это специально так сделали, что так и надо, так, что ли?

— Э-э…

Бьорн недобро рассмеялся.

— Черта с два, — сказал он. — Там от подшипников осталась одна труха, мне как-то рассказывал один знакомый парень из Эксплуатации. Просто чудо, что эта хреновина вообще до сих пор не развалилась на части по их вине. Ну да если бы и развалилась, поделом им, ублюдкам.

Он замолчал и некоторое время лежал, свирепо хмурясь на носки своих ботинок. Семейство белок носилось взад и вперед по ветвям дерева над его головой, сердито цокая. Мимо прожужжала стрекоза, солнце блеснуло в ее калейдоскопических крылышках.

— Какой прекрасный день! — непроизвольно отметил Густав. — Ей-богу, сосед Бьорн, мое старое сердце радуется, когда я гляжу вокруг. Неужели ты… — он прервался. Он понимал, что зря тратит слова, но ничего не мог с собой поделать. Неисчислимые чудеса природы никогда не переставали восхищать его, даже в этом возрасте. — Неужели ты не чувствуешь , как изжаждавшаяся земля впитывает в себя жизнетворное тепло и семена рвутся из-под земли навстречу новой жизни? Неужели ты не…

— Хм-м… пожалуй. — Бьорн выглядел озадаченным. — Пожалуй, — повторил он. — Здесь ты попал в точку. — Нахмурившись, он сел, рассеянным ударом прихлопнул стрекозу и задумчиво воззрился на солнце. Он глядел на него очень долго.

— Интересные дела, — произнес он.

— Ага, — оживленно проговорила Джейн. — Я как раз надеялась, что мне удастся переговорить с вами.

Рука Гангера замерла на ручке двери. Он застыл на месте; затем повернулся и улыбнулся ей.

— Конечно, — сказал он. — Слушай, мне тут нужно быстренько сделать пару звонков, а потом…

— Это не займет и пяти минут, обещаю, — непреклонно произнесла Джейн; на ее тоне можно было затачивать фрезы. Гангер поник и, казалось, потерял в росте около дюйма.

— Отлично, — сказал он. — Заходи.

Несмотря на то что она провела последние два часа, ожидая Гангера под дверью его кабинета, в самом кабинете она находилась впервые. Он не произвел на нее впечатления. «Ну, кабинет, — говорило ее лицо, — и что? Если здесь записывающие ангелы вместо диктофонов, это еще не значит, что он лучше других. Просто он немного отличается». Гангер увял еще немного; если бы у него были лепестки, к этому моменту они уже начали бы опадать.

Тем не менее он уселся на краешек стола и махнул ей в направлении кресла.

— Ну и что там у тебя стряслось? — спросил он.

— У меня всего пара вопросов, — ответила Джейн. Она запустила руку в сумочку и вытащила два экземпляра аккуратно отпечатанного бланка. Улыбка Гангера превратилась в защитный экран.

— Во-первых, — сказала она. — Мне думается, что, наверное, нам стоит уточнить, что именно я здесь делаю.

— Ты делаешь все как надо, — поспешил заверить ее Гангер. — Следующий вопрос.

Выражение почтительного презрения на лице Джейн застыло до состояния бронированной плиты.

— Спасибо большое, — сказала она, — но я спрашивала «что», а не «как». В чем конкретно состоит моя работа?

Гангер слегка втянул щеки.

— Ну-у, — протянул он, — не знаю, как ты, но я полностью стою за гибкий подход к подобным вопросам. Широкий кругозор, свобода в выборе определений, многоплановое мышление…