Джал Халгаев - Оскольки

Я остановилась, с ужасом оглядывая длинный узкой коридор с множеством чисто-черных зловещих дверей, шедших буквально на каждом шагу.

— Все в порядке? — Неммерль, заметив мое замешательство, на секунду остановился и оглянулся на меня.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова и едва сдерживая себя, чтобы попросту не развернуться и не убежать. Не знаю, почему, но мне здесь было не то что неуютно, а по-настоящему жутко, будто из одной из этих чертовых дверей обязательно должен выскочить какой-нибудь монстр. Может, так и будет…

Я неуверенно сделала несколько шагов и заставила себя идти дальше.

Мы остановились у третьей по счету справа двери. Та отличалась от остальных лишь глубокой длинной царапиной, шедшей от самого косяка до середины, и, кажется, ее много раз пытались замазать лаком, но так ничего и не вышло: она стала даже более заметна и сейчас походила на какой-то ужасный след от когтей. Одного колоссального острого когтя.

Я еще сильнее стиснула железный крюк в кармане и пробормотала одну единственную известную молитву, и так уж случилось, что предназначалась она именно Холхосту.

М-да, если не везет, то не везет, с этим ничего не сделаешь.

Неммерль медленно провернул круглую золотистую ручку. Та протяжно всхлипнула, и дверь медленно и с тоскливым скрипом пошла вперед, открывая взору небольшую, но на удивление уютную комнатушку с широкой кроватью с одной стороны и узким туалетным столиком с другой, а между ними ютилось светлое и просторное окно, выходящее на Волчий лес.

Конечно, лес-то не всегда был Волчьим, так его назвали после того самого дня, а раньше его именовали просто вороньим, а некоторые мудрецы с пеной у рта утверждали, что он издревле принадлежал галкам. Несмотря на эти споры, старое название мне нравилось намного больше нового — оно, по крайней мере, не вызывало отвращения и неприятных воспоминаний.

Я осторожно переступила порог, а когда обернулась, то Неммерля и след простыл.

— Эй, есть тут кто? — осторожно переспросила я.

Бургомистр сказал, что меня тут будут ждать служанки, а их я чего-то не видела. Нет, вы не подумайте, так даже лучше — какие, к черту, мне служанки! — но перестраховаться все-таки надо. Кто знает, может, они из стены выходят? Разные бывают существа.

Я провела рукой по гладкой поверхности туалетного столика, сделанного из какого-то светлого сорта дерева, и медленно прошла в сторону окна, оглядывая массивные золотистые занавески — даже они здесь стоили больше, чем все мои платья вместе взятые.

Одернув в сторону полупрозрачный кружевной тюль, я дернула за ручку рамы, и мне в лицо тут же дунул прохладный свежий воздух, и после спертого смердящего запаха Каравая он казался мне настоящей живой водой, дарующей силы.

Мои губы расплылись в мечтательной улыбке, но я тут же заставила себя сосредоточиться. В конце концов, я здесь не затем, чтобы прохлаждаться, а достать ключ.

Конечно, можно просто сигануть сейчас вниз или найти какой-нибудь черный ход, который не охраняют стражи, но далеко я все равно не уйду. Стена Суцито, как и его тюрьма, славится своей прочностью, а за брешами в ней тщательно присматривают солдаты, и мне мимо них не проскользнуть. Остается только Йен, и его дерьмовый план казался мне единственным выполнимым.

Я вздохнула. Это странно, но об отце с Мартой я вспоминала редко, а жажда мести, из-за которой я хотела прикончить Фальрика и его отца, скорее была вызвана моим с ним прошлым, а вовсе не смертью папы. Наверное, это плохо, но с собой я ничего сделать не могла.

Постояв еще пару минут у окна, я осторожно села на край кровати и провела ладонью по чистому шелковому покрывалу — такого у меня никогда не было. Да и откуда? Хоть отец и зарабатывал прилично в своей кузнице, но на шелк у нас никогда не хватало денег.

Внезапно дверь громко хлопнула.

Я вздрогнула от неожиданности и испуганно вскочила на ноги, ошарашенно наблюдая, как в мою комнату с грохотом вваливается медное нечто.

Огромная желтовато-серебристая ванна заняла почти все пространство в комнате, оттеснив меня в самый дальний темный угол.

— Здрасьте, — кивнула мне девушка лет девятнадцати, вытирая руки о передник обычного серого платья, полный аналог которого сейчас был на мне.

— Здрасьте, — я кивнула в ответ, не зная, куда мне деться.

Другая служанка — выглядела она на два-три года моложе первой и имела длинные вьющиеся черные волосы, собранные позади в толстую косу, — осмотрела меня с ног до головы и тихо фыркнула.

— Улька! — одернула ее та, что постарше, и улыбнулась мне. — Вы извините, госпожа, это она не со зла, просто у нее с утра с головой не все в порядке. Эти дни, сами понимаете.

Ну, вот, опять я госпожа!

Но я только осторожно кивнула и покосилась на ванну. Знаете, я только однажды видела такую в своей жизни, и то только тогда, когда в ней заливали кислотой упирающуюся ведьму. Зрелище далеко не из приятных, скажу я вам, и испробовать такое купание на себе я совсем не хотела.

— Вы это, располагайтесь, а мы сейчас все принесем! — беловолосая схватила подружку под локоть, и они удалились так же быстро, как и вошли.

Прислушавшись, я убедилась, что они ушли, и медленно подошла к огромному медному тазу с кривыми ножками в виде изогнутых рогов. Я присела на край кровати и неуверенно протянула к нему руку, едва касаясь пальцами гладких серебристых краев.

Если бы не прошлое, может быть, я бы и согласилась выйти за него замуж — просто для того, чтобы жить здесь.

И отец…

Я вздрогнула и убрала руку от ванны, когда перед глазами вновь предстала та ужасная картина: бездыханное тело отца в луже собственной крови, а рядом обезглавленный труп Марты. И, святые духи, ее лицо со стеклянным взглядом, который застыл прямо на мне.

Из коридора снова послышался грохот — служанки возвращались.

Первая из них, беловолосая, ураганом залетала в комнату и поставила на пол два больших ведра, от которых облаком шел горячий пар. Улька, задержавшись на секунду, прибежала следом и осторожно поставила на кровать продолговатый белый кусок мыла и круглую волосатую мочалку.

— Налей воду, — сказала ей светловолосая, а сама двинулась ко мне.

Я встала. Не знаю, у меня такого никогда не было, но от пристального взгляда ее серых глаз мне хотелось съежиться или — еще лучше — исчезнуть. Мне почему-то сразу же вспомнилась мама и ее строгие, но одновременно любящие глаза.

— Раздевайтесь.

— Ч-что? — промямлила я.

— Раздевайтесь, говорю. Госпожа Залия приказала нам привести вас в порядок. Вот, давайте помогу.

Не дожидаясь ответа, белобрысая уверенно развернула меня за плечи к себе спиной и стала возиться с завязками платья. Стоило ей только к нему прикоснуться, как нитки жалобно скрипнули и, за пару дней прогнив насквозь, с хрустом лопнули, обнажая мои тощие плечи.