Майкл Салливан - Авемпарта

— Четыре, — с ходу ответила девочка.

— Именно. Значит, это не дракон.

— Так что же это? — спросил Рассел.

— Гиларабрин, — небрежно бросил Эсрахаддон.

— Что-что?

— Ги-ла-раб-рин, — четко, по слогам произнес волшебник. — Гиларабрин — магическое создание.

— Что это значит? Он накладывает заклинания, как ведьма?

— Нет, это значит, что мы имеем дело с существом, не созданным природой. Оно не родилось, его создали. Наколдовали, если вам так понятнее.

— Это безумие, — сказал Рассел. — Что мы, по-твоему, совсем наивные? Это чудовище… Как ты его там назвал? Оно убило десятки человек. Как такое можно наколдовать?

— Нет, постойте, — вмешался в разговор дьякон Томас. Он помахал Адриану рукой из толпы, которая расступилась, освобождая вокруг него пятачок, и клирик так и замер с поднятой рукой, остолбенело глядя на собравшихся. — Чудовище, известное как Гиларабрин, действительно существовало. Я узнал о нем в семинарии. Эрианская империя использовала их во время Великих эльфийских войн. Это были боевые звери, ужасные чудовища, опустошавшие все вокруг и уничтожившие тысячи человек. Существуют свидетельства о том, как они разрушали целые города и истребляли армии. Против них было бессильно любое оружие.

— Вы хорошо знаете историю, дьякон, — сказал Эсрахаддон. — Гиларабрины были чудовищными инструментами войны — умные, сильные, бесшумные убийцы, нападавшие с неба.

— Но как такое существо могло прожить столько лет? — спросил Рассел.

— Они не сотворены природой и не могут умереть обычной смертью, потому что не живут в том смысле, в котором мы используем это слово.

— Думаю, нам понадобится больше дров, — пробормотал Адриан.

К заходу солнца было сделано все необходимое для первого ночлега на новом месте. Женщины и дети собрались под крышей замка, а мужчины работали, складывая костры до тех пор, пока не погас последний луч заката. Во главе с Адрианом они пилили, перетаскивали и складывали дрова в кострища, так что к ночи вдоль стен замка возникло шесть больших поленниц и одна в центре двора. Они облили дрова маслом и животным жиром, чтобы лучше горели. Ночь предстояла долгая, им не хотелось, чтобы костры выгорели слишком быстро. Зажечь их позже не представлялось возможным.

Адриан вдруг услышал, что его кто-то зовет. Он оглянулся и увидел Трейс. Рыдая, она бежала через двор к тому месту, где он заканчивал складывать последний костер.

— Что ты здесь делаешь, Трейс? — удивился Адриан. — Уже темно. Ты должна быть в доме.

— Отца нет! — воскликнула она. — Я обыскала весь замок. Никто не видел, чтобы он заходил внутрь. Наверное, он все еще дома. Он там совсем один, а если только он будет сегодня один…

— Ройс! — крикнул Адриан.

Но звать Ройса не было никакой нужды, он уже выводил оседланных лошадей из конюшни.

— Трейс мне уже все рассказала, — объяснил вор, протягивая Адриану поводья Милли.

— Ну что за дурень этот Терон! — выругался Адриан, хватая рубашку и оружие и вскакивая в седло. — Я же говорил ему, чтобы он пришел в замок.

— Я тоже, — сказала Трейс.

На лице ее застыла маска ужаса.

— Не волнуйся, Трейс. Мы привезем его целым и невредимым.

Они пришпорили коней и галопом выехали за ворота замка.

Терон сидел на деревянном стуле посреди руин своего дома. В неглубокой ямке у входа горел маленький костерок. Наконец стемнело, и показались звезды. Терон слушал музыку ночи: стрекот сверчков и кваканье лягушек. Где-то вылетела на охоту сова. Потрескивал огонь, с реки доносился рев далекого водопада. Над незащищенным крышей домом роем кружили комары, они то и дело садились на старика и кусали его. Он их не отгонял. Он сидел, погруженный в воспоминания, как делал это каждую ночь.

Его взгляд задержался на колыбели. Терон помнил, как мастерил маленькую качалку для своего первого сына. Они с Адди решили назвать первенца Гикори — в честь хорошего, сильного, выносливого дерева. Терон обшарил весь лес в поисках идеального дерева орешника и как-то раз нашел его на холме, оно было так красиво подсвечено лучами солнца, словно сами боги осенили его своей благодатью. Несколько ночей подряд Терон старательно вырезал колыбельку и лакировал дерево, чтобы кроватка дольше держалась. В ней спали по очереди все пятеро его детей. Гикори умер до того, как ему исполнился год, от болезни, у которой не было названия. Все его сыновья умерли детьми, кроме Тада, который вырос прекрасным парнем. Он женился на милой девушке по имени Эмма, и когда у Терона появился внук, его назвали Гикори. Терон помнил, что ему подумалось тогда, что мир наконец воздает ему добром за все пережитые им невзгоды. Жизнь первого внука словно исцелила душевную боль от преждевременной кончины его собственного первенца. Но всего этого больше не было. Осталась только забрызганная кровью кроватка пятерых его детей, теперь уже мертвых.

За колыбелькой лежало одно из двух платьев Адди. Рваное, покрытое пятнами, оно выглядело ужасно, но Терону, смотревшему на него полными слез глазами, оно казалось прекрасным. Адди была хорошей женой. На протяжении более чем тридцати лет она следовала за ним из одного мрачного городишка в другой, пока он искал место, которое мог бы назвать своим. У них никогда не было много имущества, они часто голодали и несколько раз едва не замерзли насмерть. За все это время она ни разу не пожаловалась. Она штопала его одежду, лечила сломанные кости, стряпала обед и ухаживала за ним, когда он болел. Она всегда была очень худой, вечно отдавала лучшие куски ему и детям. У нее была самая ветхая одежда в семье. Ей никогда не хватало времени зашить ее. Она была хорошей женой, но Терон не помнил, говорил ли он ей хоть раз, что любит ее. Раньше это никогда не казалось важным.

Зверь забрал ее первой, напав на тропе, ведущей с фермы в деревню. Жена Тада Эмма заполнила образовавшуюся после смерти Адди пустоту. Ее присутствие побуждало его жить дальше. Он отвлекался от мыслей об Адди, стремясь к новой цели, но когда и ее не стало, его дом рухнул.

«Каково им было, когда пришел зверь? — думал он. — Были ли они живы, когда он забрал их? Страдали ли они?»

Такие мысли мучили арендатора, а между тем стрекот сверчков затих. Он встал, держа в руках косу. Он был готов встретить любое порождение тьмы, когда вдруг услышал шум, заглушивший ночные звуки. По дороге мчались лошади, и вскоре в свете костра показались двое парней, которых наняла Трейс…

Солнце уже скрылось, сгустились ночные сумерки, а старик разжег призывный огонь, и Адриан понял, что сделал он это явно не для них с Ройсом.