Лоуренс Уотт-Эванс - С единственным заклинанием

— С удовольствием, — ответил слегка утомленный тирадой придворного Тобас, — если вы дадите нам людей, лошадей и фургоны, чтобы перетащить сюда останки дракона. Мы не смогли поднять даже голову, после того как сняли ее с плеч чудовища. А его кровь вы и сейчас видите на нас.

— О! — изумился Гофмейстер. — Так, значит, вы действительно кого-то убили? И оставили останки без присмотра?

— Совершенно верно. У нас просто не было выбора. Туша лежит примерно в полутора днях пути отсюда. Любой из нас вам покажет.

Двоморец резко выпрямился и окинул всех троих пристальным взглядом.

— Какой величины дракон? И какого цвета?

— Сине-зеленый и примерно... ты как полагаешь, Перен? Футов шестьдесят длиной?

— Примерно так.

— А как вы его убили?

— Магией.

Заметив недовольство Гофмейстера, Перен добавил:

— Магией огня. Мой компаньон, великий чародей Тобас из Тельвена, разорвал ему глотку в клочья одним-единственным заклинанием.

— Простите мне мою недоверчивость, — ответил Гофмейстер, вновь становясь любезным, — но где же вы пропадали все это время? Вы ведь отбыли более трех месяцев назад.

— У нас были другие дела, — пожал плечами Тобас, указав на Караниссу и лежащий у стены гобелен.

— Послушайте, — заговорил Перен самым убедительным тоном, — мы не рассчитываем, что вы расплатитесь с нами немедленно. Дайте несколько фургонов, и я покажу вашим людям, где лежат останки дракона. Тобас с Караниссой останутся в Двоморе как гаранты моего хорошего поведения.

— Не знаю, не знаю, — потер подбородок Гофмейстер. — Может, вы хотите заманить моих людей в ловушку.

— Ну, так вооружите их! Если бы я задумал предательство, разве мои товарищи остались бы у вас в заложниках?

Тонкие длинные губы придворного расползлись в иронической усмешке.

— Думаю, нет, если им известно об этом. Ладно, посмотрим, действительно ли вы совершили то, о чем говорите. Однако помните: если вы задумали какую-нибудь хитрость, то в прошлый раз вы видели не весь замок! Для троих здесь вполне достаточно темниц.

— Ваши темницы нас не интересуют! Мы хотим получить то, что принадлежит нам по праву! — заявил Перен, поднимаясь.

В их распоряжение были предоставлены апартаменты на втором этаже замка, рядом с покоями принцесс. Крошечная гостиная, маленькая спальня, ранее, по-видимому, предназначенная для слуги, и большая элегантная комната с роскошной кроватью. С отбытием нескольких десятков драконобойцев количество свободных комнат в Твердыне Двомор значительно прибавилось. К тому же их, как гостей, возможно завоевавших право на руку принцесс, разместили гораздо лучше, чем раньше.

Перен провел в замке только одну ночь и отбыл в горы во главе каравана фургонов с солдатами, рабочими и любопытствующими гражданами, чтобы доставить в Двомор доказательства гибели дракона. Тобас с Караниссой проследили за отбытием альбиноса из окна, а потом заперлись в своей великолепной спальне, чтобы отпраздновать возвращение в лоно цивилизации на свой манер. Апартаменты в Двоморе гораздо больше подходили для медового месяца, чем палатка или разрушенный коттедж.

Неопределенный статус молодоженов абсолютно не интересовал, они были рады, что их наконец оставили в покое, и трое суток в замке пролетели незаметно. Однако наступила четвертая ночь, караван не возвращался, и Тобас с Караниссой начали немного беспокоиться. На следующий день Перен так и не появился, и все обитатели замка, от короля Дернета до горничных, начали смотреть на них с возрастающим недоверием. Стоило одному из них выйти во двор, как тут же появлялась бдительная стража. Было совершенно очевидно, что покинуть замок им не позволят. С ними никто не заговаривал. Тобас видел, как Лорд Гофмейстер быстро увел принцессу Алоррию, которая собиралась подойти к чужеземному чародею.

Насколько Тобас успел разглядеть, Алоррия была в ярости. То ли принцесса считала его самозванцем, то ли хотела высказаться по поводу того, что он женился на другой, он не понял.

В эту ночь Тобас и Каранисса долго лежали без сна на своей огромной кровати. Медленно текли часы, в замке стояла тишина, и молодожены постепенно успокоились.

После прибытия в Двомор Тобас с Караниссой повесили гобелен в своей спальне. По взаимному молчаливому согласию они хотели, чтобы гобелен висел, хотя никто не собирался воспользоваться им немедленно. Тобас тщательно прикрыл гобелен ковром, который висел на стене еще до их приезда, дабы избежать лишних вопросов слуг и, что наиболее важно, предотвратить случайный проход сквозь портал кого-нибудь постороннего. И вот теперь чародей вылез из постели, откинул ковер, и они оба смотрели на изображение.

— Знаешь, я, кажется, по нему скучаю, — заметила Каранисса после длительного молчания.

— А мне не кажется. Я действительно скучаю. — ответил Тобас. — Там все принадлежало только нам, и не было никаких гофмейстеров, королей, принцесс и крестьян, которые пялятся на меня каждый раз, когда я выхожу из покоев. И слуги делали то, что им прикажут, держа свое мнение при себе. Даже Надоеда не показывал, будто выполнять мои приказания — ниже его достоинства. Если бы я здесь лучше ориентировался и меня знали на кухне, я бы предпочел обойтись и вовсе без местных слуг.

— Да все здесь относятся к нам с подозрением! Похоже, они боятся, что мы тут к чему-то прицеливаемся. Как будто у них есть что украсть!

— Знаю. Замок на гобелене гораздо уютнее и изящнее, чем когда-либо был Двомор.

— Там было так одиноко до твоего прихода, — шепнула Каранисса, еще теснее прижимаясь к нему под простынями.

— А я никогда не чувствовал себя там одиноким, — ответил Тобас, обнимая ее за плечи. — Ты всегда была там рядом со мной.

— Думаешь, нам следует вернуться?

— Не знаю. Если захотим. Действуют оба портала.

— Но выйти оттуда мы можем только в горах. А сейчас почти зима, в любой день может пойти снег.

— Нам все равно придется туда вернуться. Рано или поздно. Единственное место, которое мне могут предложить при дворе, — это должность чародея. А для этого мне понадобится Книга Заклинаний и запасы Деритона. Вряд ли я смогу найти в двоморском замке волос нерожденного младенца и сушеные крылья летучей мыши.

— Может, я просто трушу, боюсь жить во внешнем Мире? — горько улыбнулась Каранисса.

— Нет, нет! — с жаром возразил Тобас. — Ты прожила в полном одиночестве четыреста лет! Какая же ты трусиха?

Она приникла к нему, уткнулась носом в плечо и замерла. Тобас крепче прижал ее к себе. Улыбнувшись, Каранисса задумчиво произнесла:

— А знаешь, если мы вернемся, то самое большее через пару месяцев мне захочется выйти обратно, чтобы снова увидеть солнце, луны и звезды. И других людей.