Ричард Байерс - Нежить

— Да, но он не высказался напрямую, не утверждал, что победа окажется на нашей стороне, и даже не сказал, что окажет нам более весомую поддержку. Все, что он сделал — это убил собственного жреца, перед этим использовав его в качестве карнавальной маски. Когда он появился среди нас, меня охватил трепет — а ты бы на моем месте испытывал иные эмоции? Но я все равно понятия не имею, можем ли мы ему доверять.

Барерис покачал головой.

— Хотел бы я его увидеть. Уверен, это вдохновило бы меня на написание целой дюжины песен. Но, раз уж ты не веришь в Черную Руку, верь в Коссута или в нас самих.

— Думаешь, наши силы столь впечатляющи? Армия, направляющаяся сюда, велика, но прошлым летом она была куда больше.

— Важно лишь то, хватит ли нам сил, чтобы одолеть Сзасса Тэма. И, несмотря на все твое ворчание, думаю, ты тоже понимаешь, что победа может оказаться на стороне южан. В ином случае зачем бы нам торчать тут и подвергать свои жизни опасности? Ты же думал о бегстве, и, если честно, когда Таммит ко мне вернулась, я тоже.

— С того момента, как мое зрение восстановилась, я находил множество причин, чтобы остаться, но не уверен, какая из них в действительности сыграла ключевую роль. Возможно, я здесь до сих пор лишь потому, что такова моя судьба.

— Или, возможно, твои магические глаза заглянули в будущее и увидели тарчиона Аота, развалившегося на золотом ложе в окружении наложниц, которые угощают его абрикосами.

Губы Аота изогнулись в улыбке.

— Возможно, — он невольно оценил попытку друга поднять ему настроение.

И он полагал, что Барерис и в самом деле является его другом. Он позволил ему остаться в Грифоньем легионе, чтобы избежать лишней болтовни, но никогда не думал, что опять когда–либо почувствует себя с бардом так же непринужденно, как и раньше. Но прошло совсем немного времени, и он снова стал относиться к нему по–прежнему.

Может быть, причина была в том, что с момента возвращения Таммит Барерис, казалось, и правда превратился в иного человека. Или, возможно, Аоту просто недоставало умения цепляться за старую ненависть и злобу. Даже продолжая служить под руководством Нимии, он не испытывал недовольства. Он не доверял ей, но так было и раньше.

Он издал смешок.

— Возможно, в том, что мне твердили всю жизнь, есть доля правды. Возможно, я и в самом деле не чистокровный мулан. Я уж точно сделан из иного материала, чем Неврон и Лаллара.

Барерис склонил голову.

— Что ты имеешь в виду?

— Неважно. Ты готов?

Они полетели вперед. Далеко на востоке виднелась полоса голубого пламени.

Барерис очнулся от самого ужасного из своих кошмаров, того, в котором он снова обезглавливает Таммит и разбивает её голову на куски.

На миг он опять превратился в себя прежнего, озлобленного и опустошенного, но затем вспомнил, что теперь Таммит была с ним. Его дыхание выровнялось, сердцебиение успокоилось, и он перевернулся на другой бок, чтобы посмотреть на неё.

Но её не было.

Армия достигла Туратароса к полудню. Часть города лежала в руинах. Его некогда кишевшие народом загоны для рабов, магазины и караван–сараи по большей части пустовали. Голод и болезни оставили свой отпечаток на лицах встречавшихся на улицах людей. Но город продолжал существовать, и от этого на душе становилось легче. Он не был стерт с лица земли голубым пламенем или разрушен землетрясением.

Барерис снял комнату в таверне. Под подобострастной угодливостью владельца этого заведения скрывалось упорное стремление нажиться на посетителях, предлагая им всевозможные услуги за немеряную цену — точь–в–точь как в прежние времена. Барерис нашел это ободряющим. Прежде чем провалиться в пучину сна, он решил, что не солгал Аоту, сказав, что их родина до сих пор жива. Они ещё смогут её спасти.

Однако сейчас ему в голову не пришло никаких утешительных мыслей. Наоборот, когда он обнаружил отсутствие Таммит, его охватили дурные предчувствия.

Бард сказал себе, что для тревоги нет никаких оснований. Таммит была ночным созданием. Вполне логично, что ей могло надоесть лежать рядом с ним, пока он спал.

И все же он инстинктивно чувствовал, что её необходимо отыскать. Он оделся, застегнул пояс с оружием и из его кармана достал пучок шерсти ищейки. Зажав его в руке, он сотворил магический пасс, пропел заклинание и принялся поворачиваться вокруг.

Когда он оказался лицом к юго–западу, то почувствовал что–то вроде безболезненного укола, вызванного магией. Она находилась в той стороне, и это означало, что она покинула пределы таверны. Миновав ряды храпевших в общей комнате легионеров, он тоже вышел на свежий воздух.

Селунэ уже покинула небеса, звезды скрывала завеса облаков, и улицы были практически полностью погружены во тьму. Барерис тихо пропел ещё одно заклинание, чтобы наделить себя совиным зрением, но увидел только какого–то мужчину в драной одежде, скорее всего, попрошайку. Он куда–то бежал. Внезапно сзади на него обрушилась тень, швырнув на землю. Темная фигура подняла голову, показалось алебастрово–бледное лицо, ранее скрытое длинными черными прядями волос, и Барерис узнал Таммит. Она тут же по–паучьи взлетела вверх по стене дома. Попрошайка с диким видом огляделся вокруг, но её не заметил. Судя по его виду, он вообще довольно слабо осознавал, что с ним происходит. Трясясь и всхлипывая, он поднялся на ноги и продолжил свой бег. Таммит устремилась вслед за ним, держась на расстоянии.

— Стой! — крикнул Барерис. — Оставь его!

Обрушившись на попрошайку, Таммит обхватила его сзади. Бедолага попытался вырваться, но она продолжала вонзать свои тонкие бледные пальцы в его тело, пока его не парализовало от боли. Через плечо своего пленника она уставилась на Барериса и спросила:

— Что–то не так?

— Ты не должна причинять ему вред, — произнес бард. — Он — подчиненный зулкиров, а не один из бунтовщиков Сзасса Тэма.

— Он — бедняк–рашеми, а я — капитан легионов совета. Я могу сделать с ним все, что захочу, никто мне и слова не скажет.

Он знал, что она права, но видеть её такой было невыносимо.

— Ты тоже некогда была бедной рашеми и сама подверглась подобному обращению.

Она рассмеялась, обнажив удлинившиеся клыки.

— Тем больше причин отныне быть змеей, а не кроликом.

Он уставился в её темные блестящие глаза.

— Пожалуйста. Сделай мне одолжение, отпусти беднягу.

Одарив его пылающим взглядом, она оттолкнула мужчину в сторону. Он споткнулся, вновь обрел равновесие и спешно рванул прочь.

— Спасибо, — Барерис подошел к ней. — Если тебе нужна кровь, то, пожалуйста, я в твоем распоряжении, — в предчувствии того, что может произойти далее, его горло кольнуло.