Михаил Михеев - Стальные корсары

Правда, и сетовать на судьбу не стоило. Пока что все шло вполне терпимо. Вцепившийся в хвост их маленькой эскадре английский броненосный крейсер не отставал, но и догнать русские корабли был не в состоянии. Машины пока что работали вполне нормально, да и топлива хватало. То же и со вторым кораблем, Иванов буквально только что передал информацию о состоянии своего корабля. У него даже лучше - не требовалось насиловать машины, «Хай-Чи» и без того держал ход уверенно. Имелись хорошие шансы дотянуть до темноты, а уж там - куда кривая вывезет. Как минимум, появится неплохой шанс оторваться, ведь в темноте британцы смогут охотиться на них, имея в качестве приметы лишь искры, вылетающие из труб русских крейсеров. Не слишком-то надежный ориентир, особенно если немного снизить ход. А найдет - еще неизвестно, кому придется хуже. Ночной бой - лотерея, здесь не все и не всегда решают калибр орудий, броня или даже выучка экипажа. Ночью удача способна легко перевесить все это. И нарваться на выпущенную в упор мину британский капитан вряд ли захочет. Скорее всего, он прекратит преследование, ну а нет... Что же, варианты действий Севастьяненко уже прокручивал в голове, и выбор пока не сделал, но большинство из них обещали неплохие шансы на успех.

А вообще, если честно, связываться с британским крейсером лейтенанту не хотелось. Он, конечно, плевать-то хотел и на британцев, и на то, что они будут оскорблены, однако и дураком Севастьяненко не был. Ночной бой и впрямь лотерея, и как Кресси имеет шанс нарваться на русскую торпеду, так и любой из русских кораблей рискует словить в борт начиненную взрывчаткой дуру калибром в девять с лишним дюймов. А там уж как повезет, иной раз и одного такого снаряда может хватить, чтобы отправить легкий крейсер на дно или, как вариант, нанести ему повреждения, которые не устранят даже левши с «Херсона». Притом, что размен британского крейсера на любой из его кораблей для русских чертовски невыгоден. Это у островитян «у короля много», а у Эссена пока слишком мало, и потеря даже одного полноценного крейсера усложнит действия против остающейся противником номер один Японии. Так что лучше бы британец отвернул. Для всех лучше.

Не отвернул. Даже когда, спустя еще полтора часа гонки, начал медленно, но неуклонно отставать. Очевидно, машины легких крейсеров оказались чуть надежнее или масло, которое не жалея лили на подшипники, лучше охлаждено, а может статься, просто кочегары на британце вымотались раньше своих русских (и, частично, американских) коллег. Севастьяненко рискнул сунуться в машинное отделение всего один раз - и выскочил на палубу, как ошпаренный. Там, под броней, со всех сторон прикрытое угольными ямами, дающими неплохую защиту, располагалось самое защищенное место корабля. И сейчас там царил ад. Температура в машинном отделении поднялась настолько, что и русские бани, и финские сауны на этом фоне смотрелись жалкими неудачниками. Более того, в бане неспешно паришься, отдыхая душой и телом. В машинном же отделении покрытые толстым слоем едкой черной пыли и оттого неотличимые от чертей люди работали, да так, что оставалось лишь удивляться пределам их сил и выносливости. И машины крейсера исправно стучали, превращая огонь и пар в обороты винтов, уверенно толкающих вперед стальную громаду в четыре с лишним тысячи тонн водоизмещением. А может статься, дело тут было не в каких-то особых качествах людей, а просто в том, что все они понимали расклады и очень хотели жить. Ну, и в том, что все же их периодически подменяли, а на британском корабле - вряд ли. Не было там столь могучего стимула, да и вообще, каждый должен заниматься своим делом. Все это так, но пока что британец отставал.

И все же на душе Севастьяненко по-прежнему было неспокойно. Почему? Да просто он не мог понять командира вражеского корабля. Видит, что отстает, но упорно продолжает преследование. Только ведь британцы - не фанатики. Упорные и храбрые люди и отличные моряки, но - не фанатики. А раз так, постараются догнать, но, убедившись, что дело это бесперспективное, отстанут. Но этот чертов крейсер упорно продолжает гонку. Почему? Может, у командира кто-то из родственников погиб во время событий в Вейхайвее? А может, просто надеются, что рано или поздно у беглецов сдадут машины? Нет ответа, и остается лишь продолжать гонку, выжимая последнее из машин и стараясь держать корабли на курсе как можно ровнее, спрямляя его насколько возможно и не давая противнику отыграть на их невольном рыскании даже метра.

Размышления молодого офицера прервал осторожно поднявшийся на мостик кок - худощавый сорокалетний мужик с широким добродушным лицом и окающим говором.

- Вашбродь, может, пообедаете? А то ведь нехорошо это...

Ну, коку позволялись некоторые вольности, очень уж хорошо готовил. К тому же Севастьяненко и впрямь не ел с самого утра, и кишки при одной мысли о еде издали громкое одобрительное урчание. Лейтенант вздохнул и ответил:

- Хорошо, неси сюда. И про остальных не забудь...

Будь на мостике кто-то из «старых» офицеров, непременно скривился бы, но Севастьяненко, вчерашний мичман и миноносник, смотрел на жизнь проще. Буквально через десять минут все, включая сигнальщиков, наворачивали аппетитно пахнущие макароны с мясом. Тяжелее всех приходилось рулевому, отчаянно ловящему носом вкусные запахи, но и его подменили, чтобы мог поесть. Но, к сожалению, возможности хоть немного расслабиться на сытый желудок у командира «Нью-Орлеана» так и не появилось. Едва он закончил с трапезой и с удовольствием отхлебнул дегтярно-черного, хотя и успевшего немного остыть чая, как появился один из матросов, в задачу которого входила охрана утреннего гостя.

- Вашбродь. Там этот... сухопутный вас срочно просит.

- Ну, просит значит просит, - лейтенант вздохнул. - Его право просить, мое дело прийти. Или не прийти. Освобожусь - тогда.

Не то чтобы Севастьяненко был сейчас очень занят, ситуация не требовала его непосредственного присутствия. Просто разведчик, положа руку на сердце, выбрал при их первом разговоре неверный тон. Не стоит обращаться снисходительно к первому после бога, и молодость командира крейсера только усугубила ситуацию. То, что человек постарше, возможно, пропустил бы мимо ушей, или хотя бы заставил себя не обращать внимания на неподобающее поведение гостя, молодого, самолюбивого и, вдобавок, привыкшего чувствовать вкус побед офицера обидело. Нет, он, естественно, этого не показал, но и торопиться сейчас намерен не был. Посидит, подождет, чай, не протухнет. И потому в каюту разведчика Севастьяненко вошел только спустя полчаса, еще раз обойдя корабль и убедившись, что все идет пока, тьфу-тьфу-тьфу, нормально.