Виктория Угрюмова - Все волки Канорры

Дотт подумал, что огурец, видимо, сирота, и бабушки у него нет.

— А кто же тогда Зверопус Первой категории? — против воли заинтересовался Зелг.

Огурец огорченно заморгал всеми глазами. Он бы и клешни заломил в отчаянии, но клешни — такая штука, они отлично что-то перекусывают или щипают, но плохо заламываются.

— Ох, тут мы попали в ловушку собственного перфекционизма. Комитет выдвинул столько требований к соискателю первого места, что оно еще никому и никогда не присуждалось. Да и второе место присуждали всего два раза — Галеасу Генсену и императору Пупсидию. Скажу больше, многие знаменитые персоны неоднократно предлагали на рассмотрение свои кандидатуры, но им было немедленно и решительно отказано. Помню, один, маньяк-извращенец с вампирическими наклонностями и крайне дурной наследственностью, в погоне за простым членством в нашей Ассоциации такого наворотил, что за ним охотились секретные службы трех государств, два тайных ордена и несколько таких же маньяков с синдромом народного мстителя. Голову-то ему оттяпали, конечно, и осиновый кол вбили, и какой-то гадостью в склепе обложили, а склеп потом сожгли. А наше строгое, но справедливое жюри вынесло вердикт — отказать даже в посмертном членстве, ибо недостоин. — Ответственный зверопус мечтательно прикрыл часть своих глаз. — Далеко не все понимают, что зверопусинье — это высокое искусство, и не каждый изувер наделен этим талантом хотя бы в малейшей степени.

— Герцог тем более счастлив принять вашу награду, — вовремя вставил Думгар.

— А Князя Тьмы вы награждали? — наивно поинтересовался Зелг.

— Еще тысячу триста лет тому, — ответил огурец. — У нас почтенная Ассоциация с давней и яркой историей. Владыка Преисподней удостоен редкого и почетного звания Зверопуса Третьей категории с правом голосования по вопросам меню и ландшафтного дизайна. Кстати, ваши права, милорд, подробно перечислены в приложении к почетной грамоте. Вы, в том числе, имеете право высказывать свои пожелания по поводу оформления ежегодного журнала Ассоциации, а также вносить предложения по интерьеру помещений, включая советы флористам и таксидермистам.

И огурец вздохнул, соединив в этом могучем вздохе зависть и восхищение.

— Думгар, — радостно сказал Зелг, — полагаю, наступил момент, когда мы должны поговорить о ковре в моей спальне.

Твердый взгляд голема ответил герцогу, чтобы он особенно не обнадеживался: тут Кассария, а не Международная Ассоциация Зверопусов, и дворковать вландишным способом недостаточно, чтобы вносить диссонанс в оформление святая святых замка.

По всей видимости, то, что вытворял огурец своими клешнями и нижними конечностями, следовало воспринимать как прощальные реверансы, но вдруг он застыл на месте, как застывает расплавленный воск, вылитый в ледяную воду, образуя чудные и забавные фигурки. Несмотря на странную конфигурацию Ответственного Секретаря, Зелг понимал, что значит эта поза. Приблизительно так взирал на Такангора жрец Мардамон, и это состояние называлось молитвенным экстазом. Он проследил за девятнадцатью восхищенными взглядами, устремленными в одном направлении.

В дверях его кабинета возвышался могучий зеленый тролль, в ожидании аудиенции безмятежно ковыряющий пол бормотайкой. Когда огурец заклинило, и он прекратил всякие движения, тем самым задерживая очередного посетителя, Агапий Лилипупс сдержанно возмутился.

— Я там время портил, а вы тут возмущение производите, — упрекнул он.

Зелг, видимо, уже привык к бригадному сержанту, да и не видел он себя со стороны в момент первого знакомства с этой выдающейся личностью, но все же думал, что хорошо понимает чувства Ответственного Зверопуса, и не угадал. Ибо огурец, моментально вышедший из транса, молитвенно сложил клешни, закатил все имеющиеся при нем глаза и возопил чуть ли не на весь замок:

— Так вот же он! Я нашел его! Вот он — Зверопус Первой Категории!!!

Ты постоянно должен быть готов к встрече с прекрасным. Оно ждет тебя буквально за каждым углом

* * *

Когда бы Ответственный Секретарь Международной Ассоциации Зверопусов взял на себя труд заглянуть этажом ниже, в покои графа да Унара, он наверняка отыскал бы еще одного замечательного кандидата в члены своей организации. Говоря его словами, граф последние полчаса зверопусил, путусил и дворковал вландишным способом не покладая рук. В этот день злосчастный автор бессмертного шедевра «Неласков вкус зеленого квадрата» узнал много нового, как о поэзии, так и о своих литературных перспективах.

Бургежа с Мадарьягой сидели, затаив дыхание, и наслаждались редкостным зрелищем. Разве что Кровавая Паялпа могла так же порадовать своих преданных зрителей.

— Итак, начнем сначала, — строго сказал да Унара, и поэт испустил жалобный стон. Он уже сбился со счета, который раз они начинали сначала.

— То есть с первой строки вашего произведения, она же — название. Заявленные вами характеристики объекта: конфигурация, цвет, а также свойства, в данном случае — неласковый, прямо указывают на известного героя многих военных кампаний, бригадного сержанта Лилипупса.

— Я вам уже в сотый раз объясняю, что ни на кого ни оно, название, ни она, строка, конкретно не указывают.

— А я в сотый раз спрашиваю, где вы еще видели неласковый зеленый квадрат? — поинтересовался граф.

Только Бог и я знали, что это значит; а теперь — один только Бог

Фридрих Клопшток о неясном фрагменте одной из своих поэм

— Я вам сейчас поясню, — торопливо сказал автор. — Это такая аллегория.

— Не надо мне объяснять то, что я и так понимаю. Вы попытайтесь объяснить то, что я понимаю лучше вас. Итак, на чем мы остановились? На аллегориях? Отлично. Интересная, глубокая тема. Потому что аллегория, любезный, это всегда аллегория чего-то. Юная, не слишком обремененная одеждой женщина на ложе из нарциссов и сирени — аллегория весны; юная, не слишком обремененная одеждой женщина в венке из пышных цветов и зелени — аллегория лета; юная, не слишком обремененная одеждой женщина — следите за моей мыслью — в венке из плодов и золотых листьев — аллегория осени. Юная, неодетая женщина — аллегория войны и смерти. А тут герой Тиронги — и такой поклеп. Печально. Печально. — Граф придал своему голосу оттенок невыразимой печали. — Сомнительно также, чтобы подобная аллегория создавалась без тайного умысла, а просто из безотчетной и неконтролируемой любви к искусству. — И граф придал своему голосу оттенок глубокого сомнения. — Это даже смешно. — Он издал сардонический смешок, но лишь безумец счел бы его приглашением присоединиться к общему веселью. — Итак, любезный, оставим в стороне бредни относительно новомодных веяний и поисков стиля. Скажите еще, что вы желали прорваться с этим памфлетом в вечность.