Девид Мэйсон - Башня Медузы

Судя по всему, за укреплением находился большой военный лагерь. В нем уже было несколько сотен людей с гор, пеших и на юлла, и продолжали прибывать новые. Беженцы из города смешались с едва волочившими ноги рабами из деревень и возбужденно шумели: ужас их соединялся с бурной радостью.

Наконец чуть выше на холме Оуэн отыскал палатки горного народа. Они были сделаны из кожи и украшены витиеватой, непонятной росписью: там были и тотемные знаки, и щиты с цветными изображениями, и группа людей, похожих на церемонных вождей племен или маленьких князьков. Была там и простая коричневая палатка, возле которой стоял старец в одежде из грубой темно-синей ткани.

Они ждали его внутри, под мигающим масляным светильником. Кайтай, и Зельза — глаза Оуэна обрадованно блеснули, когда он увидел ее, — и Хургин, который стоял, не проронив ни слова, сумрачно глядя из-под густых бровей. И Саймон, который, сложив руки, сидел на единственном в палатке стуле и встретил Оуэна холодной улыбкой.

Оуэн встал у входа и тяжело бросил на землю топор. Затем снова обвел их всех глазами.

— Зельза, — тихо сказал он и улыбнулся: они поняли друг друга без слов.

— Кайтай… тебя никакая смерть не возьмет, дружок мой, — продолжал он. — И ученик здесь. Привет тебе, Саймон. И вам я рад, магистр Хургин.

— Если бы я знал, что ты везешь, рыжебородый, твои кости белели бы сейчас в горах, — заговорил Хургин ледяным тоном. — Ты хоть представляешь, что ты сделал?

— Думаю, что да, — спокойно ответил Оуэн, — но у меня не было выбора.

— Нет смысла проклинать его сейчас, любезный Хургин, — сдержанно заметил Саймон. — Он прав. Такие вещи предписывает судьба. Никто не в силах ничего изменить, когда приходит час. В конце концов, то, что он сделал, поможет и тебе, Часовой, приблизиться к желанному концу. По крайней мере, ваши посты уже не нужны.

— Этот конец может теперь наступить и для всей земли, — ответил Хургин. — Твое колдовство пока что противодействует его черной магии и сдерживает его дьявольскую силу, не давая ей вырваться за пределы города. Но сколько мы еще так продержимся? Не отыщется ли у него что-нибудь посильнее?

— О, несомненно, и очень скоро, — хладнокровно отвечал Саймон. — Мой могущественный учитель может поднять на нас такие силы, которые сметут всех, как мышей сметает метла хозяйки. Но не сейчас… не сейчас. А пока я установил невидимую преграду вокруг стен города. Так что твои всадники и народ моря, с той стороны, могут спокойно увести отсюда все человеческие стада, которыми они кормятся. Сколько могут выдержать вриколы без пищи? День-два… а в городе живых людей уже не осталось. Те дураки, что не ушли оттуда, уже пали жертвой жадности или испуга своих господ. Перепуганные божества! Многое бы я отдал, чтобы посмотреть на них сейчас! — Смех его эхом раскатился по палатке.

— Если даже все вриколы, которые служат ему сегодня, завтра умрут, — безрадостно сказал Хургин, — он одолеет нас и один. К тому же вряд ли он останется один. Не забывай, у него есть ключи от многих миров.

— Мне это известно лучше, чем кому-либо, — Саймон кивнул, по-прежнему невозмутимо, — но я все же знаю, как погубить его. Я уничтожу его с помощью того рыжебородого, которого ты проклинаешь. — Он встал и потянулся. — Ну а сейчас надо отдохнуть. Приведи сюда свои древние машины, магистр Хургин, и скажи повелителям морского народа, чтобы были поближе к гавани и следили за моими огнями: нельзя позволить ни одной из этих теней выскользнуть из города. Завтра в своем знаменитом саду они будут убивать друг друга и познают вечные муки. Они будут биться о мои магические огни, как мотыльки о стекло, и один за одним умирать от голода.

Красные лучи утреннего солнца, смешиваясь с черными лентами дыма, расчертили небо яркими полосами. Лагеря осаждающих были рассыпаны по полям вдоль всей огромной стены города. Ночью пришли воины из народов, живших за сотню дней пути: эти кочевники каким-то чудом узнали, что день, которого они ждали, близок, и снялись со своих мест задолго до начала сражения. Люди из множества горных племен все подходили и подходили, верхом и пешком. Часть всадников была призвана старцами из Братства, но большинство пришло по велению собственного сердца.

Явились и одетые в серое рабы из вымирающих деревень, впервые за сотни лет полумертвого существования поднявшись в каком-то подобии жизни. Они больше всех ненавидели своих хозяев-призраков, так долго правивших ими.

Гигантские ворота города были все еще закрыты, но вдоль стен уже не было никаких признаков движения или борьбы. Всадники охраняли подходы к городу, но никто больше не пытался прорваться туда, и никто не бежал оттуда.

Оуэн и Зельза стояли на границе главного лагеря. Они смотрели на море, наблюдая за далекими всплесками воды, которые указывали на то, что там дежурили морские всадники.

— Я, должно быть, крепко наступил на мозоль какому-то божеству в одной из прошлых жизней, — нахмурившись, сказал Оуэн. — Пройти полсвета в поисках женщины-призрака, в то время как такая красотка ходила за мной по пятам…

— Мне дорог твой комплимент, рыжебородый, тем более что я так мало слышала их от тебя, — радостно отозвалась Зельза.

— Сейчас я должен пойти и убить этого дьявола. Честно говоря, я не питаю особого желания, однако придется, раз уж вся эта бесовщина началась отчасти по моей вине. — Оуэн передернул плечами. — Как мне все это осточертело. Мы с тобой, красавица моя… возьмем золото, что я оставил в Мазайне, купим лошадей и хорошую повозку и поедем в богатые земли, где-нибудь на востоке. О пропитании волноваться нечего: будем торговать понемногу, а где надо, и приворуем, верно? Как ты думаешь, могу я сделаться цыганским королем на восточных дорогах?

Зельза рассмеялась, но в голосе ее зазвенела дрожь:

— Я припомню тебе эти слова, когда ты вернешься оттуда.

— Если я вернусь оттуда. — Оуэн обернулся к городской стене. — Волшебник Саймон мне кое-что рассказал. Он говорит, что ни сам Мирдин, ни вриколы не посмеют убить меня: им это запрещает какой-то закон чародеев. Однако он сказал, что сейчас по городу рыщут такие существа, которые не признают никаких законов, кроме убийства. Это что-то наподобие тех мертвых стражников, но гораздо страшнее: больше похожи на чудовищ, что гонялись за людьми вчера ночью.

— Хургин говорил о таких, — тихо сказала Зельза. — Он рассказывал, что в давние времена, когда велись великие войны, и маги города, и восставшие использовали такие создания друг против друга.

— Все они прокляты богом, — проворчал Оуэн. — Чем им не нравится чистая сталь, меч и секира, или почему не пустить в дело лук со стрелами? Кто заставляет их применять грязные средства? Не удивительно, что боги отвернулись от них и оставили править дьяволов.