Девид Мэйсон - Башня Медузы

Оттуда медленно двигалось что-то громадное, устрашающее. Это была древняя военная машина, простоявшая без дела сотни лет и теперь приведенная в действие людьми Хургина по его приказу. За ней шла другая, а за той — еще и еще.

— К чему прорываться? — спросил Саймон. — Он дойдет, если поставит это себе целью. Возможно, нам придется поддержать его, чуть позже. Кто знает?

— Ты слышишь? Под землей… шум?

Саймон кивнул:

— Вопли. — Он зло засмеялся. — Да, да, они проголодались! — Он посмотрел на Хургина: — Магистр Хургин, как вы думаете, я стар или молод?

— Ты стар, как и я, — отвечал тот.

— Ого, — усмехнулся Саймон. — Я недооценивал вас из-за вашей мягкости в подходах к лечению людей и их защите. А вы посвящены больше, чем я думал. Значит — ваш ровесник? Но почему?

— Ты служил у своего учителя с дней своей молодости, — сказал Хургин. — Я тоже был юношей, когда он покинул наше царство. Отчего же ты так ненавидишь его, ведь вы с ним во многом очень похожи?

— Я хочу быть таким же могущественным, как он, — отвечал Саймон. — Вдвоем нам не ужиться. Только в отношении питания я не столь требователен. Он уже очень давно питается человеческими жизнями… а мне нужна такая же пища, как и вам. Вот и вся разница.

— Нет, — возразил Хургин. — Я чувствую твою ненависть. А ведь тебе наверняка известно, что мудрый не должен ненавидеть или быть пленником ненависти. И ты все-таки позволил этому зерну прорасти в тайных глубинах сердца. Все это время, что ты служил ему… ты прятал свою ненависть. Это тоже своего рода чародейство.

Саймон улыбнулся:

— Это было мастерское чародейство. Ведь стоило ему уловить легчайший намек на то, что ты сейчас заметил без труда… ах, сегодня я выражаю это открыто. Да, я ненавижу. И хоть моя ненависть велика, я позволил другому увидеть его последний час. Я — почти святой, как и ты, не правда ли?

Хургин пристально взглянул на него из-под бровей:

— Можно нескромный вопрос? Черты твоего лица мне кажутся знакомыми с очень давних времен. Тебе ничего не говорит имя Ринель?..

Саймон широко улыбнулся:

— Верно! Ты угадал, во мне течет ее кровь. Теперь я — последний в роде. Больше никого в живых не осталось. Ведь ты знаешь, такие люди, как я, обычно не заводят ни семьи, ни детей. Там, впереди, — мой город и мой народ.

— Теперь я все понял, — сказал Хургин и замолчал.

Через некоторое время Саймон снова заговорил, как бы про себя, по-прежнему не сводя глаз со стены города.

— Я всегда был умен. Даже в юности. Я выследил его, нашел способ остаться у него в доме, как раз в те времена, когда он погружался в самые глубины колдовского искусства… и выучился всему, что знал он сам. Я очень долго… так долго шел за ним… и вот сейчас — близок к цели.

Где-то возле запертых ворот города вдруг послышались крики. Саймон посмотрел в ту сторону:

— Ну вот, мой бывший учитель сделал свой первый ход. Идемте, сторонник мирных решений, пора вступить в дело и нам.

Ворота распахнулись, и из них вышли колонны воинов в плащах, с белыми перьями на шлемах. Они обнажили мечи и двинулись вперед, быстро выстраиваясь в боевом порядке. Их становилось все больше; незрячие глаза смотрели прямо, а бледные лица были обращены в сторону осаждающих. Они выстраивались до тех пор, пока их не набралось огромное количество. Шеренги стояли недвижно и чего-то ждали. Всадники на конях и на юлла с криками атаковали их ряды: полетели копья, но мечи поднимались и опускались с механической точностью, и люди падали замертво, упало и несколько стражников. Нападавшие отступили, и воины тут же сомкнулись вновь.

Пробовали стрелять из луков, но это оказалось не очень эффективно. Стражники так и оставались стоять, не обращая внимания на торчавшие в их телах стрелы, будто не ощущая их… ведь они уже были не способны что-либо чувствовать.

Кайтай, который уже подружился с горными всадниками, стоял теперь среди них. Они удерживали животных на месте и ждали. За его спиной была Зельза: переодетая воином, она держала оружие. Она была готова переодеться кем угодно, лишь бы ей не запретили участвовать в битве.

— Эти создания не так-то легко уничтожить. — Кайтай закусил губу. — Интересно… постойте, друзья. Я вижу нашего волшебника там, на холме. Прежде чем вступить в игру чародеев, я должен быть допущен в нее. — Он пришпорил своего маленького скакуна и помчался туда, где молча стоял Саймон.

— Господин мой волшебник, позвольте ничтожному заклинателю попробовать свое колдовство, — крикнул он, и Саймон поднял на него глаза.

— Будь осторожен, желтолицый, — ответил он, — я не буду спасать тебя, если твои заклинания подействуют неверно.

— Я не стану просить помощи, — улыбнулся Кайтай. — Вы даете мне разрешение?

Саймон кивнул, и Кайтай развернул юлла и понесся прямо к стоявшим у ворот мертвым стражникам.

Он натянул поводья почти у самых рядов, в одном шаге от направленных на него мечей. Мертвые глаза воинов, не меняя выражения, смотрели на него, а он простер руки к небу и начал заклинать. Он долго бормотал, потом наклонился с седла и стал вглядываться во что-то под ногами. Затем опустил руку к земле и запел снова, бесконечно, с завываниями повторяя одну фразу и чертя в воздухе над землей какие-то непонятные знаки.

Наконец под его рукой из земли появилось слабенькое, бледное пламя. Плохо различимое в свете солнца оно вдруг прыгнуло высоко вверх и стало расти, пожирая траву. Кайтай поднял руки к небу и радостно засмеялся.

— Благодарю тебя, небесный медведь, и всех небожителей! — неистово кричал он. — Я вызвал подземный огонь! Я — настоящий чародей, хай-ха!

Пламя у его ног разрасталось и поднималось, сверкая и коптя черным дымом… оно выросло в человеческий рост. Юлла задрожал и попятился, но Кайтай, крепко держа его за узду, заговорил со своим созданием на неведомом языке.

Огонь снова взвился и заплясал, а Кайтай указал на ряды стражников. Тогда, сначала медленно, а потом все уверенней, огонь пополз к ним.

И тут стражники пошли на осаждающих. Они надвигались ряд за рядом, обнажив сверкающие мечи. Готовясь к бою, горные всадники опустили копья, лучники начали прицеливаться.

Но огненное существо опередило всех. Со странным шипением, будто живое, оно скакнуло на плащ высокого стражника, мгновенно оставив от него клочья. И едва оно прикоснулось к мертвецу, он загорелся, но продолжал шагать, как огромная свеча, пока обгорелые кости не посыпались на землю. А существо прыгнуло снова и продолжало свой путь, перескакивая и поражая одного стражника за другим. И ни один не издал ни звука, не повернул назад. Пламя металось между ними и бешено плясало, пока все они не оказались охваченными сплошной стеной огня. Всадники на время отступили: им оставалось только добивать, когда кто-нибудь из стражников выползал из огня, все еще поднимая раскаленный докрасна меч.