Алина Лис - Изнанка свободы

— Я не знаю, что я буду делать дальше. Но я точно могу сказать, чего НЕ буду делать. Если я правильно понял, ты умнее обычной лошади, поэтому я не буду тебя бить или наказывать. Не буду унижать или требовать невозможного. Не буду отдавать кому-то или сдавать в аренду. Не буду играть на тебя. Не буду морить голодом, — я положил ладонь ему на шею. Он недовольно покосился, но стерпел. — Это я могу обещать. Что буду делать… во многом зависит от тебя.

Историю рыжика я вытянул из князя Герата еще в декабре. И тогда же решил, что если сумею завладеть кольцом, не стану играть в принуждение, а попробую уговорить своенравного коня. Толку от такого союза будет больше. Да и интересно — получится ли. Поэтому я пел соловьем.

— Не нравятся прикосновения? Хорошо, их тоже не будет. Хочешь еще огня?

Гейл слизнул с руки второй огонек и выпустил две черные струйки дыма через ноздри.

— Служба мне не слишком обременительна. Но, соглашаясь на нее, ты принимаешь определенные правила. Я требую уважения! Взаимного. Никаких пинков и укусов, на которые ты мастер. Послушание. Исполнение приказов.

О зловредном характере рыжего демона князь распинался часа полтора, не меньше, вспоминая все новые и новые подробности. Должно быть, старик вздохнул с облегчением, когда Фергус избавил его от необходимости постоянно укрощать умную, гордую и злопамятную тварь.

— Так что я предлагаю контракт. У тебя будет гораздо больше свободы, чем было раньше. И право дать понять, если с чем-то не согласен. В ответ я получаю верность. Настоящую, без ударов в спину. И, кстати, я — умею вызывать грозы и бури.

Гейл тихонько фыркнул и хлестнул хвостом.

— Можешь отказаться. Обещаю, к Фергусу ты не вернешься в любом случае.

— Вот врать не надо, ты, дерьма кусок, — голос брата из-за спины застал врасплох.

— У тебя все вокруг — «дерьма кусок», — я неспешно повернулся. — Что ты здесь делаешь, если охрана тебя выставила?

— Вернулся, — он обнажил зубы. — Так и знал, что найду тебя здесь. Только не думал, что ты такой долбанутый, чтобы болтать с лошадью. «Сэр Конь, разрешите на вас присесть!». Я баб своих так не уговариваю.

— Чего тебе надо?

В принципе, ясно было чего. Но я не особо хотел драться. Не сейчас.

— Моего коня.

— Твоего коня? Слушай, даже не знаю, чем помочь. Здесь только мой конь.

— Ты жульничал. Верни кольцо.

От Фергуса совсем не пахло алкоголем, да и речь была слишком гладкой. Но что-то в его движениях мне сильно не понравилось.

— Давай вернемся к этому завтра, когда проспишься.

— Я не пил. Давай, брат. Извиняйся или отвечай, как мужчина.

— Ты меня вызываешь?

— Ага, — он шагнул вперед, и я смог разглядеть его глаза. Зрачки меньше булавочной головки. Похоже на кхаш. Плохо.

— Не знаю, что ты принял, но ответ остается прежним. Вернемся к этому завтра.

— Трусишь, — радостно выдохнул альбинос. — Я всегда знал, что ты — трусливая баба!

В следующую секунду меня ударило магией.

Рефлекторно я успел вздернуть щит — самый обычный, не зеркальный. И все же сила удара была такова, что меня приподняло и швырнуло о стену конюшни. От удара вышибло воздух из легких, и пока я сидел на земле, разевая рот, братец ударил снова. И снова.

Я попробовал зачерпнуть силу и так изумился, что чуть было не пропустил удар.

Там, где раньше таилось глубокое озеро, нынче плескалась грязная лужа по колено. Ошметки, крупицы, жалкие остатки, словно я не валял дурака весь день, но тратил резерв, вызывая бури и ураганы.

Но времени думать об этой странности не было — Фергус запустил в меня ледяным копьем.

Я успел испарить его в полете, долетело лишь ведро холодной воды — не смертельно, но не сказать, чтобы приятно. В ответ на мою ругань альбинос злорадно захохотал. И снова ударил сырой силой.

Мы встречались с Фергусом в поединках много раз. Шуточных, тренировочных, всерьез. Я побеждал почти всегда. Отчасти потому, что сильнее. Отчасти потому, что лучше умею планировать бой.

Но, сожри меня гриски, я никогда не чувствовал себя таким беспомощным в этих спаррингах. Как задохлик, сошедшийся врукопашную с двухсотфутовым гигантом. Оставалось перенимать тактику задохликов — уворачиваться.

А Фергус как раз сейчас был на пике возможностей. Кхаш срывает ограничения и запреты, сносит любой самоконтроль, и контакт с тенью становится полным. Настолько полным, что можно и вовсе слиться с ней, утратив себя навсегда.

Я ушел в отступление и глухую оборону. Выжимал остатки резерва, еле успевая выставлять блоки. А он бил и бил. И смеялся безумным, лающим смехом:

— Ну ты и слабак, братец. Давно надо было с тобой разобраться.

Я молчал. Не мог позволить себе отвлечься на слова. Правой рукой удерживал щит, а левой наскоро плел сеть.

Не всегда все решает сила. Будь я проклят, если уступлю этому психу!

А потом раздалось несколько коротких, отрывистых команд, воздух сгустился до невозможной плотности, такой, что я не в силах был шевельнуть даже мизинцем, чтобы выставить простейший щит. Словно гранитной плитой сверху придавило.

— Тише, Элвин, тише! Не дергайся! — были первые слова, которые я услышал, когда пришел в себя.

— Джанис? — я поднялся.

Ну, а кто еще? У кого другого такое изумительное чувство времени?

Врать не буду — я был по-настоящему рад его появлению.

— Ты его вырубил?

— Можешь не благодарить.

— В следующий раз дай нам закончить. Невежливо влезать без приглашения.

— Ну да, рассказывай. Я видел, как Ферги тебя прессовал, — он склонился над лежащим без сознания альбиносом и оттянул тому веко.

— Что за заклинание? Новая разработка?

— Так, безделица. Собрал в свободное время.

Я завистливо вздохнул. Свинство это — быть таким талантливым.

— Опять звуковая основа. Портировать на пассы можешь?

— Не знаю. Нас не это сейчас должно волновать.

Верно. Еще пара минут и здесь будет охрана дворца. И не стоит ожидать, что за применение боевой магии во время Большой игры княгиня только погрозит пальчиком. Здесь родичи всех крупнейших княжеских домов, слухи о том, что слово Исы фрой Трудгельмир больше не закон в Рондомионе, расползутся очень быстро.

Надо сматываться.

— Фергус точно не очнется?

— До утра — гарантирую.

— Хорошо, — я повернулся к Гейлу. — Извини, хотел тебе дать время подумать, но сам видишь. Решайся прямо сейчас.

Конь переступил ногами и потянулся ко мне мордой, словно выпрашивая еще один огонек. Я решил, что это означает согласие.

Вдвоем с Джанисом мы перекинули безжизненное тело через седло. Гейл не выглядел счастливым от подобной ноши, но терпел. Я обернулся к брату:

— Ты идешь?

Он покачал головой:

— Нет. Увези его, а я попробую прикрыть тут. Увидимся дома.