Аврам Дэвидсон - Феникс и зеркало: Роман, новеллы

Рот Корнелии приоткрылся, глаза ее беспомощно блуждали по сторонам, плечи дрожали. Вергилий же взглянул в тот угол комнаты, где, казалось, призраков было больше всего, и покачал головой. Смутные фигуры начали растворяться, становились прозрачными, таяли, их голоса затухали, смазывались в сумраке, который тоже принялся белеть, светлеть, рассеиваться, и вскоре комнату вновь заливало полуденное солнце, почти мгновенно согревшее мрамор.

Тихим, потерянным голосом Корнелия повторила:

— Не путайте, пожалуйста, меня этими тонкими различиями. — Она покачала головой и сделала отстраняющий жест руками. — Я ведь только женщина и ничего не понимаю в колдовстве. Вот на тех столах, маг, как вы и просили, — драгоценности и безделушки моей дочери. Все, кроме тех, конечно, что были на ней, когда она отправилась в путешествие. Принести их вам?

Вергилий кивнул и сел на длинную скамью возле стола. Корнелия прищелкнула пальцами, и моментально появились слуги, которые принялись выгружать на стол содержимое коробок, шкатулок, ларцов, саквояжиков, сундучков и ящиков.

— Жемчуг и драгоценные камни использовать мы не можем, — вздохнул Вергилий. — Помочь нам могут только металлические вещи. — Он принялся откладывать в сторону коралловые и гранатовые ожерелья, нефритовые брошки, берилловые кольца и браслеты. Оттолкнул от себя кучки рубинов и изумрудов, оставил лишь золотые кольца и браслеты, а также брошки и серьги из серебряной филиграни. — Что-то из этого может нам подойти, — сказал он, однако озабоченность в его голосе не пропала. Пальцы перебирали золото и серебро как-то неуверенно. Ничто из этого не казалось ему достаточно надежным. Или даже хоть сколько-нибудь надежным.

— Я понимаю, что у госпожи Лауры очень много украшений, очень…

— Она — дочь короля, — ответила Корнелия, — и сестра короля. Дед ее был дожем Неаполя, а отец ее бабки был Императором. — Лицо Корнелии гордо зарделось при этом перечислении. — Конечно, у нее много украшений. Что с того? Да и как может быть иначе?

Медленно, старательно и осторожно подбирая слова, Вергилий объяснил, что именно он имел в виду и что именно ему необходимо. А требовалась ему вещь, которую госпожа Лаура носила бы очень часто. Но при таком богатстве следовало предположить, что украшения она меняла постоянно. Или, быть может, существовала какая-то, пусть даже единственная вещица, которая не попала в это блистательное великолепие, разложенное перед ними на столе? Любимая заколка, например?

Корнелия слушала внимательно, золотые искорки высекались солнцем из драгоценной груды; наконец хозяйка произнесла фразу, которой Вергилий не понял. Тут же одна из служанок покинула комнату. Вергилий машинально взглянул ей вслед, но обнаружил там только тот самый стол, который в начале их визита как бы невзначай приподнял за край Клеменс, словно сделан был стол не из мрамора, а из обыкновенного ивняка. Но где же сам Клеменс? В комнате его не было.

Служанка вернулась, да не одна — вместе с ней пришла старая, босая, укутанная в шаль женщина, на одной из щиколоток у нее гремел браслет. С изумлением Вергилий обнаружил, что в нос старухи продето кольцо — о подобном ему доводилось только слыхивать, а вот увидел — впервые. Старуха подошла к Корнелии и без церемоний заговорила с ней на незнакомом языке. В руке у нее была небольшая коробочка. Корнелия взяла ее, открыла и поморщилась. Передала коробку слуге, чтобы уже тот передал ее Вергилию.

— Это старая нянька моей дочери, — пояснила она, пока Вергилий открывал коробочку. — А зовут ее Десфияшта, не правда ли, варварское имя? А на самом деле, она очень милая и потешная старушка. Я бы с удовольствием позволила вам переговорить, но вот беда — она знает только язык Карса. Она говорит, что моя дочка носила эту вещь чуть ли не каждый день. Про нее я совсем забыла, а теперь, как увидела, так сразу вспомнила. Т'сан фоа Десфияшта, Лаура'т?

— Ан'ах, ан'ах Пассилисса'н, — ответила карга, по-птичьи наклонив голову и вглядываясь в лицо Вергилия своими темными, глубоко посаженными глазами.

— Да, так оно и есть, — повторила Корнелия. — Подойдет?

Это была маленькая и потертая медная застежка в форме брошки, весьма приблизительно изображающая льва, который пытается с помощью обеих передних лап засунуть в пасть собственный хвост. Брошка вполне годилась для того, чтобы застегивать ею нижнюю тунику. Вергилий достал застежку из коробочки, мгновение молча и внимательно разглядывал ее и наконец улыбнулся. В улыбке его, казалось, светится само удовлетворение.

— Да, госпожа Корнелия, это подойдет.

— Вы действительно не хотите взять что-либо, сделанное из серебра или золота?

— Здесь нет особенной разницы… впрочем, медь и в самом деле наиболее подходяща — мы ведь собираемся отлить зеркало из бронзы. Конечно, брошка сделана не из девственной меди, но она не слишком велика, и вреда не будет. Напротив, добавка такого количества металла, столь часто ношенного благородной Лаурой и столь рядом с телом, несомненно, поможет установить крепчайший контакт между нею и зерцалом в тот момент, когда вы взглянете в него. Вот для чего необходима подобная вещица, а размер и прочее не имеют особого значения.

Казалось, хозяйка попыталась что-то ответить на это и даже набрала в легкие воздух, но передумала, и по лицу ее скользнуло выражение совершенной беспомощности. Она откинулась в своем кресле и тяжело вздохнула.

— Маг, маг, я ничего не понимаю в науках и в колдовстве… повсюду мне чудится лишь дыхание смерти… прошу вас, поторопитесь, сделайте быстрее свою работу, чтобы я узнала, где находится моя дочь. — Она мягко поднялась на ноги. — Желаю вам удачи, маг, в вашем путешествии, надеюсь, оно пройдет успешно, и вы возвратитесь с тем, ради чего отправляетесь в путь. — Это были слова формального прощания, а еще она добавила: — Я знаю, что вы не станете попусту терять время. Прощайте.

Да, те же слова сказал однажды Туллио… Произнеся их, Корнелия покинула комнату.

Почти все слуги последовали за ней, на какое-то время в комнате задержалась лишь старуха Десфияшта, которая не без любопытства оглядела Вергилия, сказала ему что-то на своем языке, улыбнулась оттого, что сообразила наконец, что он ее не понимает, и ушла, позвякивая браслетом на лодыжке.

— Но скажи мне все же, — продолжал допытываться Клеменс, — каковы настоящие причины твоего согласия на эту работу?

Солнце клонилось к закату, приятели возвращались в Неаполь, куда успевали попасть еще до сумерек, но не слишком их опережая.

— Что же… — ответил Вергилий, — возможно, главная причина кроется именно в том, что ранее подобного зеркала я не делал.

— Я рад, — резко выдохнул его компаньон, — я рад, если и в самом деле это так.