Аврам Дэвидсон - Феникс и зеркало: Роман, новеллы

Внезапно Алексису Франку что-то пришло в голову и, похоже, обеспокоило его: «Как звали того человека? Питер Конрад? Да!»

Посетитель тяжело навалился на прилавок.

— Конрад, — сказал он. — У Конрада была небольшая фабрика неподалеку от товарных складов, он выпускал там бронзовые отливки. Маскировка, прикрытие, вроде вашего шляпного магазина. Но говорю вам: я убежден, что он мог делать золото, чистое золото, о котором говорят, будто оно «как масло мажется», настолько оно чистое… — Голос щелкнул у него в горле.

— Ну так и возвращайтесь к нему.

Ллойд откинул голову назад и сделал отчаянный жест. «Я не могу!» воскликнул он. — Он умер… произошел пожар, взрыв, его нашли под обломками. Он был дурак! Я…

Спустя мгновение Франк сказал: «Мне кажется, Епископ как-то упоминал его имя. Вы ведь знали Епископа».

Ллойд ответил отрицательно:

— Но его имя то и дело всплывает…

— Уж конечно, — пробормотал Алексис Франк. — Проныра. Шакал, стервятник.

— …Хотя он, похоже, исчез из поля зрения. Вы не…

— Уже много лет не видел его. Мошенник.

— О да. Говорю вам: я проверял, что имеется у разных людей, когда-либо располагавших книгами по алхимии… один торговец сказал мне, что обнаружил в чемодане из дешевой гостиницы, купленном на распродаже невостребованного багажа не только книги, украденные изо всех здешних библиотек, но и блокнот с записями, сделанными почерком Епископа.

И снова искорка во взгляде Франка: «Много лет его не видел, — повторил он. — Что за блокнот?»

— Записи экспериментов по алхимии… и прочих. Неособенно приятный субъект. Но вы сотрудничали с ним!

Франк зашевелил губами, зарычал, обнажив крепкие желтые зубы. Он заверил посетителя, что не нуждается в моральных наставлениях: «Мне были нужны знания. Если бы мне понадобилась мораль…»

Ллойд сказал, что ему тоже нужны знания. «Говорю вам: они делали золото!» — закричал он, стуча кулаком по прилавку. Раньше он стоял, навалившись на него, а теперь выпрямился. Он уже не казался добродушным, лицо его раскраснелось, а на губе выступили маленькие белые пятна. «Станете работать со мной? — спросил он. — Или нужно, чтобы я благоразумно позвонил по телефону и пролил свет на ваши неблагоразумные…»

— Стервятник. Шакал.

— Вы хотите сказать «да»?

Франк скорчил гримасу, пожал плечами, показывая, что у него нет выбора. Он отошел и запер магазин, указал рукой на проход в глубь дома. Ллойд проследовал за ним сквозь заросли шляпных картонок, вниз по лестнице, в подвал с побеленными стенами. «Кстати, — нарушил молчание Франк, — у вас есть еще партнеры?»

Ллойд неторопливо улыбнулся, узнав привычное оборудование: перегонный куб, пеликан, афинор [58] Печь для длительного нагревания, изобретенная алхимиками в средние века. . Рассеянно сказал: «Чем меньше народу участвует в этом, тем больше доля каждого».

— Доля? Ах, вы, очевидно, имеете в виду золото.

Ллойд спросил, что еще он сможет иметь в виду. Франк остановился, повернулся к нему. «Более тридцати лет, — сказал он, — я проводил здесь исследования в области практической алхимии… или, скорее, некоторых ее разделов. Это обширная сфера, обширная до безграничности. Меня не прельщали деньги, не манила слава, не обескураживали поражения и неудачи, не отвлекал успех».

Однако, похоже, его нового партнера не особенно интересовали эти высказывания. Его взгляд скользнул мимо говорившего. «Что там такое? спросил он, указывая рукой. — На верху лестницы..»

— Там я осуществляю основную часть работы над алкахестом. Но она еще далека от завершения.

Ллойд подошел к краю чана: «Алкахест? Ах, да…» Он поднялся по железной лесенке на несколько ступенек. «Мне не удалось сразу сообразить…» Пристально глядя, он перегнулся через край чана. «Алкахест — это одно из названий философского камня, не так ли?»

— Нет, — сказал Франк, — это одно из названий универсального растворителя.

Он приложил тыльную часть руки к промежности Ллойда, быстро с силой толкнул вверх. Раздался всплеск.

Он поднялся до конца лесенки, заглянул в чан и как раз успел увидеть, как исчезают остатки Ллойда, будто в медленном «затемнении» старомодной кинокартины.

Франк вздохнул: «Столько лет… столько работы… столько задержек… неудивительно, что он так далек от совершенства и растворяет только органические вещества. Иногда я ощущаю соблазн, мне хочется вторгнуться в область алхимиков-философов и сказать, что лишь сама смерть является универсальным растворителем…» Он опять вздохнул, поглядел на мерцающую жидкость в резервуаре. Затем медленно спустился по лесенке.

— Фильтрование и процеживание, — пробормотал он, открывая вентиль. Фильтрование и процеживание — вот как это происходит. Зубные пломбы, обувные гвозди, монеты, ключи. Иногда я задаю себе вопрос: станет ли он когда-нибудь поглощать неорганику. Если станет, он, разумеется, проточит чан и, вероятно, поглотит меня. — Жидкость безмятежно булькала. — О, мои поиски и вправду утомительны, но я хотя бы не трачу времени и не ищу философский камень. Златокопы! — с безмерным презрением сказал он. — Проныры! Стервятники! Шакалы!

Он принес им воды, всем по очереди.

— Свежая вода, Одноглазый, — сказала одна Матушка. — Очень свежая.

— Многие приносят нам воду, — сказала вторая Матушка, — но вода, которую приносишь ты, свежа.

— Потому что у него свежее дыхание, — сказала третья Матушка.

Одноглазый замешкался, собираясь уходить. «Я хотел бы рассказать тебе кое-что хорошее, — сказал Батюшка, — другим про это неизвестно, только нам. Можно я скажу, тихонько, на ушко, можно ведь?»

Смотритель заворочался у себя в углу. Матушка с Батюшкой заговорили громче. «Сейчас похолодало, — сказали они. — Снаружи — мороз. Белое на земле, оно жжется. Мы слышали. Мороз». Смотритель закряхтел, он не двигался. «Холоднее, меньше еды, меньше воды. Мы слышали, но для нас всегда еда, всегда вода, вода, еда, еда…» Они все говорили. Смотритель не двигался.

— Подойди поближе, — тихонько сказал Батюшка. — Я расскажу тебе кое-что хорошее, пока Смотритель спит. — У Батюшки был низкий полнозвучный голос. — Подойди поближе ко рту. Кое-что секретное, Одноглазый.

— Мне нельзя подходить, Батюшка, — неуверенно сказал Одноглазый. Можно только приносить воду.

— Тебе можно подойти, — сказала Матушка. Голос у нее был словно молоко, хорош был у нее голос. — У тебя свежее дыхание. Подойди, слушай. Подойди.

Другой Батюшка сказал: «Тебе будет холодно одному. Приди к нам и тебе будет тепло». Одноглазый повел головой из стороны в сторону и залопотал.