Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

— Мне плевать на благо Лиги, — прорычала я. — Пусть она провалится ко всем чертям, даже не рассчитывайте, что я стану вам помогать в этой низкой затее!

— Но это изначально была затея Каспара! — развел руками старый маг. — И вы безжалостно порушили ее, сбежав из Эсворда. Каспар говорил, что хорошо знает вас, и сумеет сделать так, чтобы вы появились в нужном месте в нужное время. «Почему бы просто не позвать ее?» — спросил я у него. Но он рассмеялся и сказал, что, узнав правду, вы тут же откажетесь участвовать, а простая просьба о помощи вас спугнет, так как вы необычайно подозрительны. «Что ж, действуй, как знаешь!» — сказал я, и он отправился в Эзринген, подготавливать вашу встречу с герцогиней Арборе. Однако, он просчитался и в отношении вас, и в отношении вашей дражайшей матушки… — Артиморус умолк, и сокрушенно покачал головой.

— Что это значит, черт бы вас побрал? — спросила я, чувствуя, как пересохло у меня во рту.

— Это значит, что Каспара стараниями герцогини Арборе отправили в тюрьму, а вы, упрямая девчонка, так и не появились, — взгляд Артиморуса наконец-то выражал честное чувство, и чувством этим был гнев, я не могла ошибиться.

— Так он в тюрьме? — воскликнула я.

— Уже нет, — промолвил Артиморус бесстрастно. — Руки у герцогини Арборе длинны, а правосудие в Эзрингене коротко. План Каспара провалился, и все мои старания помочь ему оказались тщетны…

— Что? — я едва могла говорить.

— Каспара казнили в Эзрингене, Каррен, — с горечью промолвил Артиморус, склонив голову. — По прямому распоряжению герцогини Арборе.

Не веря своим ушам, я повернулась к Констану, которому верила все еще больше, чем прочим чародеям. Но он лишь сжал губы и покачал головой, не произнеся ни слова. Невольно мой взгляд переместился на Стеллу, хотя видеть это красивое фарфоровое личико с колючими глазами-льдинками мне сейчас хотелось меньше всего. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения чародейки, которая и без того слишком долго игнорировала мое присутствие.

— Как смеешь ты поднимать глаза на меня? — прошипела она, от злости покрывшись нежнейшим розовым румянцем. — Как смеешь стоять перед нами прямо? Ты погубила Каспара! Одного из талантливейших! Одного из умнейших!.. Понимаешь ли ты, что ценность твоей жизни и его были несопоставимы? О, я говорила ему, что таким, как ты, не место в нашем мире! Если уж возникла необходимость использовать подобное ничтожество для блага Лиги — то нужно было просто отправить тебя в подземелья Академии, не давая сделать даже лишний вдох — не то что произнести лишнее слово или сделать лишний шаг. Не стоило увлекаться глупейшей забавой, пытаясь лепить из грязи статую, тогда как из нее и кривой горшок не получился бы… Он начал возиться с тобой, точно и впрямь поверил, что имеет дело с разумным, равным нам существом. И это ты, ты погубила Каспара!..

Я могла не поверить печали в голосе Артиморуса или счесть угрюмое выражение лица Констана притворством, но ненависть Стеллы не могла быть ложью. Ее страстная, яростная речь сказала мне даже больше, чем хотела открыть чародейка: когда-то Стелла любила Каспара и, несмотря на их разногласия, известие о смерти моего самозваного крестного причинило ей страшную боль. Боль эта была неподдельной, и раз уж смерть Каспара подтвердил даже тот, кто стал его верным помощником и компаньоном, следовало поверить словам Артиморуса… Я почувствовала приступ удушья, затем сердце мое заболело так, словно собиралось разорваться. Пусть я об этом порой и забывала, но все, что я делала последние четыре года, преследовало лишь одну цель — доказать Каспару, что я способна справиться с бедами, обрушивающимися на мою голову, что я могу обойтись и без его помощи, что я независима… ах, кого я обманывала? Если уж один человек желает что-то доказать другому — ни о какой независимости не идет и речи. В Каспаре воплотилось все, чего могла жаждать девочка, вступившая во взрослую жизнь: он спас меня из беды, он привел меня в мир чародеев, он позаботился обо мне… он поцеловал меня на прощание. И меньшего хватило бы, чтобы навсегда покорить сердце глупой сиротки — я была обречена.

Но мне больше не суждено было посмотреть ему в глаза и все мои поступки оказались напрасны. От меня требовалось лишь одно — прийти на помощь в нужный момент. Но я настолько увлеклась, доказывая самой себе, что влияние Каспара не безгранично, что упустила тот самый единственный шанс оказаться ему по-настоящему полезной, и, возможно, заслужить благодарность чародея. Благодарность, способную перерасти в что-то большее — подсказывал мне жалкий, плаксивый внутренний голосок. Стелла была права — из-за меня Каспар погиб. Хоть его и убила воля той, что приходилась мне матерью, вина за эту смерть лежала на мне.

Я потерянно молчала, не в силах собраться с мыслями, и голос, раздавшийся за моей спиной, заставил меня вздрогнуть. То была одна из дам, входящих в свиту герцогини Арборе — это без труда угадывалось по ее закрытому серо-черному платью, напоминавшему своим покроем доспехи. Изгардских модниц, вынужденных следовать за новыми веяниями с востока, ждали тяжелые времена, судя по тому, как безжалостно была затянута шнуровка на этом суровом одеянии.

— Герцогиня Арборе пришла в себя, хвала святым небесам, хоть все еще и слаба, — уведомила она нас, окинув перед тем крайне недоброжелательным взглядом. — И первым делом сообщила, что желает принять у себя юную… э-э-э… госпожу Брогардиус. Точнее говоря, она просит госпожу Брогардиус оказать ей милость, — тут голос фрейлины дрогнул, как это бывает с людьми, удивляющимся тому, что произносят их уста, — и принять это приглашение, исходящее от всего сердца.

Артиморус со Стеллой быстро переглянулись, а на лице Констана, владеющего собой чуть хуже, отразилось явное беспокойство. Несмотря на то, что от волнения перед глазами у меня временами темнело, я поняла, чего боятся мои спутники-маги. Мы находились в дворце князя, где даже Артиморус был связан по рукам и ногам. Воля герцогини сейчас была сильнее, чем магия всех присутствующих чародеев разом взятых, и согласись я принять ее приглашение — им пришлось бы отпустить меня с фрейлиной герцогини, не чиня тому ни малейших препятствий. Артиморус, конечно же, знал, что я никогда не могла похвастаться преданностью идеалам Лиги, и закономерно подозревал, что встретившись с матерью наедине, я могу переметнуться на ее сторону, тотчас отказавшись от чародейского прошлого, тем более, что сколько-нибудь выдающимся оно выглядело лишь в недавней речи, произнесенной главой Лиги.

А Каррен Брогардиус, больше не имеющая отношения к магии, была абсолютно бесполезным существом в борьбе с экспансией эзрингенцев.